История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

Ее глаза скользнули по нему. На мгновение он осознал, что стоит на полпути между женщиной и Доном Вандерлеем, Сирсом Джеймсом и Рики Готорном, наблюдающими за всем происходящим, как за теннисным матчем; но сам он, женщина и Дон Вандерлей составляли вершины длинного узкого треугольника, как зажигательное стекло. Следом она вновь взглянула на него, и в этот момент Питер осознавал только степень опасности, грозившей ему.

– О, мне кажется, нам с Питером найдется о чем поговорить, – сказала Анна Мостин.

Из дневника Дона Вандерлея

14

То, что должно было стать моим выходом в высший свет Милбурна, обернулось бедственной неразберихой.

Питер Барнс, высокий черноволосый юноша, выглядевший восприимчивым и чувственным, оказался бомбой замедленного действия. Поначалу он показался нелюдимым – понятная черта для семнадцатилетнего парня, выполнявшего роль слуги на вечеринке родителей. Всплески дружеской теплоты по отношению к Готорнам. И тоже неравнодушен к Стелле. Но, как я постепенно начал понимать, под всем этим чувствовалось что-то еще. Паника? Отчаяние? По-видимому, родители посчитали причиной его замкнутости неожиданное исчезновение его друга. Хотя дело было явно не только в этом, мне показалось, что его гложет страх, – возможно, мысль об этом мне навеял Клуб Фантазеров с его собственными страхами. Когда я высказывал свои высокопарные умозаключения Сонни Винути, Питер, проходя мимо, вдруг остановился и уставился на меня: он буквально впился изучающе-вопрошающим взглядом, и я почувствовал, что ему крайне необходимо было поговорить со мной – не о книгах. Мне подумалось, что он тоже слышал музыку Доктора Рэбитфута, и это пугало.

И если это так…

Если это правда…

Значит, реванш, месть Доктора Рэбитфута начала набирать свой размах, и мы – в ее эпицентре. И весь Милбурн скоро взлетит на воздух.

Странно: Анна Мостин что-то сказала такое, от чего Питер потерял сознание. При виде ее парня охватила дрожь: я уверен в этом. Он ее боялся. Сама Анна Мостин красавица, в чем-то даже удивительно похожая на Стеллу Готорн: такие необычайные глаза, вызывавшие ассоциации с Норфолком и Флоренцией, откуда, по ее словам, родом ее предки. По-видимому, девушка стала просто находкой для офиса Сирса и Рики; но главная ее заслуга состояла в том, что она была с ними чрезвычайно вежлива, покладиста, полезна в работе – особенно в памятный день похорон. Она расточает доброту, и симпатию, и рассудительность, и интеллигентность, однако не подавляет своим превосходством. Она сдержанна, спокойна и полна самообладания. Она в высшей степени скромна. И в то же время она как-то необъяснимо, тревожно порочна. Она кажется бесстрастной, чувственно холодной: ее чувственность словно обращена лишь к ней самой.

Во время ужина я случайно поймал ее застывший на Питере Барнсе косой вызывающий взгляд. Питер не поднимал глаз от своей тарелки, что побуждало его отца слишком громко шутить, а мать – раздражаться; он ни разу не взглянул на Анну Мостин, хотя сидел рядом с ней. Остальные гости не замечали его и только и болтали, что о погоде. Ох, как же Питеру не терпелось улизнуть из-за стола! Анна приподняла его подбородок рукой, и я понял, какой взгляд был обращен к нему. Потом она очень тихо сказала ему, что хотела бы перекрасить кое-какие комнаты в своем новом доме и ей кажется, что кто-нибудь из его одноклассников мог бы прийти к ней поработать. Питер упал в обморок – это старомодное слово очень подходит к той ситуации. Он отключился, потерял сознание, повалился вперед, на стол, – самый настоящий обморок. Я поначалу подумал, что это от перевозбуждения: столько народу… Стелла Готорн всех нас успокоила, помогла Питеру выбраться из-за стола, и отец отвел его наверх. Вскоре за этим ужин закончился.