История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

Во время самой лекции я почти не воспользовался записями. Однажды, в поисках метафоры, я потянулся к подставке для книг и увидел Хелен и Мередит Полк, сидящих вместе на одном из нижних рядов аудитории. Мередит Полк сидела хмурая, подозрительная, как местный коп. Когда ученые слышат то, что говорится в литературных аудиториях, они частенько выглядят так. Хелен же выглядела просто заинтересованной, и я был благодарен ей за то, что она пришла.

Когда все закончилось, профессор Либерман поднялся со стула в проходе и подошел сказать мне, что ему очень понравились мои комментарии, и поинтересовался, не хотел бы я взять его лекцию о Стивене Крэйне и провести ее через два месяца. Ему необходимо быть на конференции в Айове и, поскольку я продемонстрировал такую «образцовую» работу, особенно принимая во внимание, что я не числюсь в основном штате… Короче, он высказал предположение, что существует возможность продлить мой контракт на второй год.

Меня ошеломила не столько эта взятка, сколько его высокомерие. Либерман, еще молодой, но уже известный – не как филолог, а как критик, этакий Эдмонд Уилсон; я был не высокого мнения о его книгах, но предполагал, что он способен на большее. Студенты стекались к выходам – плотная однородная масса футболок и джинсов. Тут я заметил лицо, обращенное ко мне выжидательно, стройное тело, облаченное не в деним, а белое платье. Либерман вдруг показался помехой, препятствием, и я поспешил дать согласие провести лекцию о Крэйне, только бы от него отделаться.

– Очень хорошо, Дональд, – сказал он и удалился.

Все произошло так быстро: только что передо мной стоял молодой профессор, а в следующее мгновение я уже смотрел в лицо девушке в белом платье. Той самой аспирантке, что недавно остановила нас с Хелен на лестнице.

Сейчас она выглядела совершенно иначе: бледность пропала, легкий золотистый загар покрывал лицо и руки. Прямые светлые волосы блестели. Блестели и ее бледные глаза: в них искрился калейдоскоп разноцветных осколков света. В уголках рта – две тоненькие скобочки иронии. Она была восхитительна, она казалась самой очаровательной из всех девушек, каких я встречал, – это не голословное заявление, поскольку Беркли населяло такое количество красавиц, что каждый раз, поднимая глаза над преподавательским столом на аудиторию, видишь два-три новых очаровательных лица. Но в той, что стояла передо мной, не было ни нескладности, ни самоуверенности, ни «проверочной» вульгарности, обычно присущих студенткам-выпускницам: она просто выглядела правильной, полностью в ладах с самой собой. У Хелен Кайон не было и шанса.

– Это было прекрасно, – сказала она, и едва заметные складочки в углах рта изогнулись и стали шутливыми. – Я так рада, что пришла послушать.

Впервые я заметил южный акцент: веселая медлительная певучесть.

– И я, – сказал я. – Благодарю за комплимент.

– Хотите насладиться успехом в одиночестве?

– Это приглашение? – Тут я спохватился, что, польщенный, слишком тороплю события.

– Что, простите? Нет, я так не думаю, – ее губы дрогнули: что за мысли.

Я взглянул на верх амфитеатра аудитории. Хелен и Мередит были уже в проходе и спускались к двери. Хелен, наверно, пошла сразу же, как увидела, как я смотрю на блондинку. Если она знала меня так хорошо, как утверждала, то сразу же поняла, что я чувствовал. Хелен вышла через дверь, не оборачиваясь, но Мередит Полк попыталась уничтожить меня взглядом.

– Вы кого-то ждете? – спросила девушка.

– Да так, ничего существенного, – сказал я. – Разрешите пригласить вас на ленч? Я не успел перекусить и теперь умираю с голоду.

Я понимал, что веду себя как последний эгоист; но я понимал и то, что девушка, стоящая передо мной, уже больше значит для меня, чем Хелен, и, отпуская Хелен вот так, сразу – как настоящий ублюдок, по словам Мередит, – я исключал недели, а то и месяцы душераздирающих сцен. Я не солгал Хелен: она всегда сознавала хрупкость наших отношений.