Империя ангелов (перевод Аркадия Кабалкина) - Бернар Вербер (2000)

– Фредди прав, – повторяет Рауль. – Надо выйти за пределы нашей Галактики. Наверное, на одну галактику приходится не больше одной планеты с разумной жизнью. Выходит, природа создает каждый раз по двести миллиардов планет, только одну из них одаривая жизнью и разумом? Ну и расточительство!

Так, по крайней мере, можно объяснить, почему мы ничего не нашли.

– Проблема в том, – продолжает Фредди, – что если расстояние между двумя звездами и так колоссально, то расстояние между двумя галактиками несравнимо больше: это, наверное, миллионы световых лет.

– Разве нам под силу такие забеги? – спрашивает Мэрилин Монро.

– Вполне! – спешит с ответом Рауль. – Мы можем значительно увеличить скорость нашего перемещения.

Представляю последствия такого вояжа. Посещение другой галактики непременно приведет к разлуке с моими клиентами на неприемлемо длительный срок.

– Это без меня. У меня обязательство перед Эдмондом Уэллсом. Думаю, вы готовитесь совершить огромную глупость, – предупреждаю их я.

– Нам не впервой, – напоминает Рауль. – В конце концов, это элемент нашей ангельской свободы воли.

146. Жак, 22 с половиной года

Рене Шарбонье просит меня сделать роман менее объемным. Из тысячи пятисот страниц я оставляю триста пятьдесят, из восьми сражений – одно, из двадцати главных действующих лиц всего трех, из тысячи сорока восьми пейзажных зарисовок – дюжину.

Честно говоря, упражнение по сохранению только самого главного не кажется мне спасительным. Я переписываю, тщательно вылизываю каждую строчку. Потом отрезаю от текста все начало и весь конец. Так быстрее начинается раскручивание сюжета и ускоряется его завершение. Это как облегчение корзины воздушного шара, помогающее ему взлететь.

По мере совершенствования моей рукописи Гвендолин все сильнее нервничает.

– У тебя-то все на мази, – бормочет она. – Мне ничего такого не светит.

Я в ответ:

– Для нас обоих лучше, чтобы хотя бы у одного что-то получилось. Один сможет помочь другому.

Неверный выбор слов. Гвендолин предпочла бы, чтобы роли поменялись. Чтобы это ее, а не меня, в конце концов напечатали, чтобы это она смогла помогать другим. Мой успех только ярче демонстрирует ее неудачу.

Чем ближе дата выхода книги, тем она агрессивнее. Я уже должен чуть ли не извиняться, что меня собрались издать. В конце концов Гвендолин заявляет:

– Если ты меня действительно любишь, изволь найти в себе силы отказаться от издания книги.

Не ожидал от нее такой откровенности. Даю слово отвезти ее в отпуск, если «Крысы» принесут денег. Она отвечает, что ей плевать на отпуск и что вообще мой роман слишком плох, чтобы кого-нибудь заинтересовать.

Через короткое время Гвендолин уходит от меня к Жану-Бенуа Дюпюи, психиатру, специалисту по лечению спазмофилии.

– Я ухожу к Жану-Бенуа, потому что ему, по крайней мере, хватает смелости произнести слова, которые ты так и не смог из себя выдавить за все время нашего знакомства: «Я тебя люблю».

Я чувствую себя брошенным, Мона Лиза тоже. Мы уже начинали привыкать к ее малозаметному присутствию.

Я опять начал запираться в туалете и там читать.

Вскоре Гвендолин принимается мне названивать с рассказами о своем счастье:

– Я нашла своего мужчину. Жан-Бенуа – само совершенство.

Но потом дело осложняется:

– Он взбесился, когда узнал, что я тебе звонила.