Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

– Все сейчас совсем по-другому, не как раньше… – тихо сказала она.

– Еще раз?

– Раньше Убежище было лучше. Не идеальное, но все равно лучше, чем сейчас.

Она посмотрела в окно.

К концу смены я просто помирала от усталости, но все равно уселась на кровать и снова вытащила записку – она так и лежала безвылазно у меня в кармане.

В сотый… нет, в тысячный раз, но я все равно прочла:

Девочка моя,

пришла пора выбирать.

Можем ли мы рассчитывать на тебя?

Ответ

И никакого имени. Даже ее имени.

Уже почти три недели, как записка жила в кармане. Три недели – и ничего. Вот настолько они, наверное, на меня рассчитывают. Никакой новой записки, ни вести, ни знака – торчи себе в пустом доме… с Коринн – то есть с мистрис Уайатт, как мне теперь полагается ее называть, – и пациентами. С женщинами, которые просто заболели по ходу дела, ага, но еще с женщинами, которые вернулись после «собеседований» с людьми мэра – по поводу Ответа. С женщинами в синяках, со ссадинами, сломанными ребрами, пальцами, руками. С ожогами.

И этим еще повезло. Они не сидели в тюрьме.

И каждый третий-четвертый день БУМММ! БУМММ! БУМММ!

И все больше – под арестом, все больше – у нас, каждый день.

И ни слова от мистрис Койл.

И от мэра тоже – ни слова.

Ни слова о том, почему меня оставили в покое. По идее, забрать должны были первой и допрашивать, допрашивать, допрашивать. Сидеть мне уже, гнить в тюремной камере.

– И ничего, – прошептала я себе под нос. – Вообще ничего.

И от Тодда – ни слова.

Я закрыла глаза. Слишком устала, чтобы еще что-то чувствовать. Каждый день я придумывала способ добраться до коммуникационной вышки, но солдаты теперь были везде – и слишком много, чтобы отыскать какую-то закономерность. А с каждой новой бомбой становилось только хуже.

– Я должна что-то сделать, – произнесла я уже вслух. – Иначе я с ума сойду. – Тут я расхохоталась. – Сойду с ума и начну разговаривать сама с собой.

Я еще посмеялась. И еще. Слишком долго, учитывая масштабы смешного.

Вот тогда-то мне в окно и постучали.

Я села. Сердце куда-то ухнуло и сразу припустило вскачь.

– Мистрис Койл?

Вот оно? Сейчас?

Это сейчас мне придется выбирать?

Они могут на меня рассчитывать?

(но там же, кажется, Шум?..)

Встать на колени на кровати, отодвинуть занавеску, выглянуть через щелочку наружу… а там этот хмурый лоб, эти пальцы…

Но нет.

Это была не она.

Совершенно не она…

– Тодд!

Я уже поднимала раму, и он всунулся внутрь, и весь его Шум был – мое имя а я обхватила его руками и втащила в комнату правда подняла с земли и затащила в окно и он забрыкался ногами влез и мы упали ко мне на кровать я внизу на спине и он сверху и лицо так близко-близко совсем как тогда когда мы прыгнули под водопад и нас настигал Аарон и я вот так же смотрела в его глаза.

И знала, что теперь все будет хорошо.

– Тодд.

В комнате было светло, и я увидела, что у него подбит глаз – совсем черный – и кровь на носу, и…

– Что случилось? Ты ранен? Я могу…

Но он только сказал:

– Это ты.

Не знаю, сколько времени мы так просто лежали, чувствуя, что другой действительно здесь, рядом, настоящий, живой, надежный, весомый – всем своим весом здесь, да; его шершавые пальцы касались моего лица, и его тепло, и запах, и пыль на одежде – мы едва говорили, зато его Шум весь так и кипел чувством, сложными чувствами, воспоминаниями о том, как меня подстрелили, и как он думал, что я умираю, и какая я сейчас на ощупь под его пальцами, но поверх всего этого он просто твердил: Виола Виола Виола.

И это был Тодд.

Адский ад, это был Тодд.

И все наконец-то было хорошо.

Но тут, конечно, в коридоре раздались шаги.

И шаги остановились у моей комнаты.