Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

У меня внутри что-то весело встрепенулось, и я подумала, что какие бы опасности нас впереди ни ждали, это трепыхание называется счастье, и он его тоже чувствует, и мы крепко схватились за руки – всего на секунду, – а потом он вскочил на кровать, раз, два, нога на подоконник и наружу.

Я протянула ему мешок с припасами и выбралась тоже. Ботинки стукнулись о твердую землю.

– Тодд? – шепотом.

– Чего?

– Мне говорили, за городом есть коммуникационная вышка. Там наверняка солдаты, но я подумала: может, мы бы ее нашли и…

– Большая такая металлическая башня? – перебил он. – Выше деревьев?

– Наверное. – У меня аж дыхание перехватило. – Ты знаешь, где она?

Он кивнул.

– Каждый день мимо проезжаю.

– Что, правда?

– Правда. – И я увидела это у него в Шуме: дорогу и…

– И, я думаю, на этом достаточно, – сказал голос из темноты.

Мы оба его узнали.

Из черноты выступил мэр, позади него – шеренга солдат.

– Добрый вечер вам обоим, – любезно сказал он.

А потом от него ударила вспышка Шума – я прямо услышала это.

И Тодд упал.

17

Тяжелый труд

[Тодд]

Это звук и вместе с тем не звук он громче всего на свете и разорвал бы тебе перепонки если бы ты слышал его ушами а не внутри своей головы все сразу сделалось белым и не как если бы ты вдруг ослеп а еще вдобавок онемел и оглох и замерз и боль от него она шла откуда-то совсем глубоко изнутри так што ни за одну часть себя не схватиться не прикрыть штобы как-то защитить а есть одна только жгучая горючая боль как пощечина в самую середину того кто ты есть.

Значит, вот што чувствовал Дэйви, когда ему прилетало наотмашь мэровым Шумом.

И там еще вдобавок слова…

Оно на самом деле и есть слова…

Но каждое из них всаживают тебе прямо в голову, все сразу, так што целый мир в результате орет на тебя: ТЫ НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО, и все твои собственные слова оказываются вырваны с корнем, будто тебе волосы из черепа повыдергивали вместе с кожей.

Вспышка слов удар слов и я ничтожество…

Я ничтожество…

ТЫ НИЧТОЖЕСТВО…

И я падаю наземь, и мэр может делать со мной, што захочет.

Не хочу говорить о том, што было дальше. Мэр оставил сколько-то солдат сторожить дом исцеления, а остальные потащили меня обратно в собор. По дороге он молчал, ни слова не проронил, пока я умолял не трогать ее, обещал, кричал, плакал (заткнись), што сделаю што угодно, лишь бы он только ее не трогал.

(заткнись, заткнись)

А в соборе он опять привязал меня обратно к стулу.

И спустил с цепи мистера Коллинза.

И…

Нет, об этом я говорить не хочу.

Потому што я ревел и тошнил и просил и звал ее и еще просил и все это было так дико и стыдно што я никакими словами через рот сказать не могу и не буду.

И всю дорогу мэр молчал. Ходил медленно кругом меня, кругом и кругом, слушал мои вопли и мольбы тоже слушал.

И больше всего – Шум за всем этим. Я твердил себе, што ору и умоляю, только штобы спрятать в Шуме все, што она мне сказала, штобы защитить ее, не дать ему узнать. Я говорил себе: нужно просить и плакать как можно громче, штобы он только не услышал.

(заткнись)

Вот што я себе говорил.

А больше ничего другого не скажу.

(заткнись еть твою к дьяволу прямо сейчас)

В башню меня отвели уже под утро мэр Леджер не спал сидел ждал и хотя сил у меня уже реально ни на што не было я подумал вдруг он тоже ко всему этому руку приложил каким-то образом но он так взволновался так ужаснулся в каком я виде и все это у него в Шуме было такое искреннее што я просто лег медленно на свой матрас и уже не знал вообще што думать.

– Они даже не заходили, – сказал мэр Леджер. – Коллинз толкнул дверь, сунул голову внутрь, глянул мельком и быстро меня запер. Они как будто знали.

– Ага, – пробурчал я в подушку. Они как пить дать знали.