Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

Потому что ни в чем из этого я не виновата.

Предоставив им есть под крышей, я взяла свою тарелку серой овсянки, вышла в холодное утро и села завтракать на камни у входа в пещеру. Лагерь просыпался на глазах, встряхивался, принимался за дела – ну, чем там террористы занимаются день-деньской.

Самый большой сюрприз оказался – как у них тут мало народу. Ну, может, сотня. Всё. И это большой Ответ, который поставил на уши весь Новый Прентисстаун, взрывая там всякие вещи. Одна сотня человек. Целительницы, ученицы, бывшие пациентки и всякий другой люд пропадали в ночи, возвращались под утро или следили за лагерем в ожидании тех, кто уходил и возвращался, ходили за горсткой наших лошадей, за волами, тягавшими телеги, за курами, дававшими яйца, и вообще делали миллион разных дел, которыми так и так надо заниматься.

Но всего сотня человек. Которые и помолиться не успеют, если на нас разом обрушится вся армия мэра. Настоящая армия.

– Все в п’рядке, Хильди?

– Здорово, Уилф.

Он подвалил ко мне тоже с тарелкой овсянки. Я подвинулась, он сел. Ничего говорить не стал – просто сидел себе, ел свой завтрак, а я – свой.

– Уилф?

Это Джейн, Уилфова жена, шла к нам с двумя дымящимися кружками в руках.

Она пробралась по каменной сыпанине, один раз поскользнулась, пролила малость кофе, Уилф уже было подался навстречу, но она сама выправилась.

– Нате вам! – гаркнула она, суя нам кружки.

– Спасибочки, – взяла я свою.

Она спрятала руки под мышки – от холода – и заулыбалась, распахнув глаза и так и рыская ими по сторонам.

– Холодрыга-то какая, штоб снаружи есть, – заявила она.

Вроде такое дружелюбное приглашение к ответу – чего это вы тут делаете?

– Агась. – Уилф преспокойно уткнулся обратно в овсянку.

– Да ладно, нормально. – Я тоже вернулась к еде.

– Вы слыхали, прошлой ночью склад зерна взяли? – Она вроде понизила голос до шепота, но вместе с тем почти орала. – У нас таперича снова хлеб будет!

– Агась, – одобрил Уилф.

– Ты, енто, хлеб любишь? – обратилась она ко мне.

– Люблю.

– Хлеб надоть есть, – сообщила Джейн земле, лесу, скалам. – Надоть есть хлеб.

И удалилась обратно в столовую, ни слова больше не вымолвив. Уилф не возражал и даже вообще-то не заметил. Но я знала (да, я-то знала), что его чистый и ясный Шум, немногословность и кажущаяся пустота – это еще не весь Уилф. Даже близко не весь.

Уилф и Джейн были беженцами. Они бежали в Убежище с армией на хвосте, миновали нас на дороге, пока Тодд перележивал лихорадку в Карбонел Даунс. Джейн по пути приболела, и Уилф, разузнав адрес, доставил ее прямо в дом исцеления мистрис Форт. Она как раз поправлялась, когда нагрянула армия. Уилфа с его самым безобманным Шумом на планете солдаты сочли идиотом и дозволили навещать жену – единственному мужчине в городе.

Когда женщины сбежали, Уилф им помогал. Когда я спросила почему, он только плечами пожал:

– Они сбежали и Джейн прихватили.

Самых слабых женщин он спрятал у себя в телеге. Сделал в ней этот тайник, чтобы остальные могли возвращаться на задания, и с тех пор неделями напролет рисковал жизнью, возя заговорщиц туда-обратно. Солдаты честно полагали, что настолько прозрачный ум просто не может ничего скрывать.

Все это стало для лидеров Ответа порядочным сюрпризом. В отличие от меня. Для меня оно сюрпризом отнюдь не стало.

Он спас нас с Тоддом, хотя никто его не заставлял. Потом еще раз спас Тодда, когда ситуация стала еще опаснее. В первую мою здешнюю ночь он даже был готов ехать со мной назад искать Тодда, да только сержант Моллот теперь знал его в лицо – и знал, что этому лицу сейчас полагается сидеть под арестом, – так что любая попытка означала смертный приговор.

Я загребла ложкой остатки каши и с тяжким вздохом отправила их в рот. Повод повздыхать имелся всегда – холодно, овсянка обрыдла, делать в лагере решительно нечего.