Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

Он сплюнул шелуху с семечек, которые лузгал. Еды в последнее время стало маловато – это Ответ добавил к непрестанным бомбежкам еще и мародерские рейды, – но Дэйви всегда умудрялся што-то перехватить. Мы сидели на куче щебня, глядя на большое сплошное поле, все перекопанное квадратными ямами и траншеями. Свободное место занимали кучи камней – непонятно, где сами спаклы-то помещаются.

Где-то они, однако же, помещались – жались по краям участка, сбившись потеснее вместе, для тепла. Молчали.

Дэйви выплюнул еще шелушинку.

– Ты вообще разговаривать еще не разучился?

– Я разговариваю.

– Не-а, ты орешь благим матом на рабочую силу и огрызаешься на меня. Это никак не разговор. – Еще шелушинка полетела высоко и далеко, прямо ближайшему спаклу в голову.

Тот просто смахнул ее и продолжил копать последнюю на участке траншею.

– Она тебя просто бросила, – сказал Дэйви. – Смирись.

Шум встал красной стеной.

– Заткнись!

– Я не в плохом смысле говорю.

Я вытаращил на него глаза.

– Чего?!

– А чего? Я сказал: она ушла. Не умерла же или еще куда-как. – Шелушинка. – Насколько я помню, эта девица сама способна за себя постоять.

В Шуме у него проглянуло воспоминание: как Виола шарахнула его током на речной дороге. Я чуть не улыбнулся, но все-таки не улыбнулся, потому што она тоже была там, в Шуме, – стояла над лежащим Дэйви.

Прямо передо мной, здесь – и совсем не здесь.

(куда она ушла?)

(куда она, еть, пошла одна, без меня?)

После того как взорвали башню, мэр Леджер сказал мне, што армия прошла спешным маршем от города прямиком к океану, так как вроде бы получила наводку, што именно там Ответ и прячется…

(это я? это из-за меня? это у меня он об этом услышал?

от одной этой мысли я чуть заживо не сгорел…)

Но когда мистер Моллот и его люди туда добрались, они там ничего не обнаружили – только давно заброшенные здания да полузатопленные корабли.

Потому как информашия оказалась ложной.

И с этого я чуть тоже не сгорел.

(так она мне наврала?)

(она… – специально?)

– Исусе, ссанина! – Дэйви снова сплюнул. – Как будто у остальных из нас есть подружка. Они, между прочим, все сейчас сидят по тюрьмам, или бомбы ставят каждую неделю, или расхаживают по городу такими толпами, что с ними и не поговоришь-то толком.

– Она мне не подружка, – огрызнулся я.

– Какая разница, – отмахнулся он. – Я про то, что ты сейчас такой же одинокий, как и все мы. Ну и ничего – смирись.

В Шуме у него вдруг взмыло сильное, безобразное чувство. Он понял, што я вижу, и стер его, быстро, одним махом.

– На что пыришься?

– Ни на што.

– Вот и молодец.

Он подхватил ружье и скорее затопал обратно, на поле.

1017 каким-то образом всегда оказывался на моей половине, вот хоть ты тресни. Я в основном докапывал траншеи в задней части территории, Дэйви – в передней следил, как спаклы клепают вместе готовые несущие стены, которые сразу же встанут по местам после заливки бетона. 1017 как раз этим и полагалось заниматься, но стоило мне оторваться от работы, как вот он, пожалуйста, опять торчит рядом, сколько ты его ни отсылай. Нет, работать он, конечно, работал: греб горстями почву, наваливал ровными грядами дерн, но все время смотрел на меня, все время пытался поймать мой взгляд.

И еще щелкал.

Я распрямился и пошел на него: ружье в руках, серые тучи наливаются в Шуме над головой.

– Я послал тебя к Дэйви, – рявкнул. – Што ты опять здесь делаешь?

– Чего? – Это Дэйви заслышал свое имя с того конца поля.

– Почему ты отпускаешь вот этого обратно все время? – крикнул я ему.

– Какого – этого? – проорал он. – Ты о чем вообще? Они ж все одинаковые!

– Это 1017!

Дэйви изобразил што-то плечами.

– И что?

Из-за спины раздался щелк, громкий и саркастичный. Откровенно грубого свойства.