Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

– Полгода назад, – сказал он, отставив бинокль на балюстраду, но не выпуская его из руки, – у господина первого советника погиб сын. Ваш ровесник и коллега. Случилось это во время факультетской операции. Я в ней тоже участвовал, но со своей миссией. Моя задача ограничивалась соплячкой… – Повесив бинокль себе на шею, Шабер снова принялся прогуливаться по площадке. – Впрочем, не важно… Операция пошла вразнос, и мне, как вы знаете, пришлось бежать. Но уже тогда я знал, что этот запасной вариант – то ли с не распятым Христом, то ли с Его Вторым пришествием – должен был пойти в дело после площади Богородицы. Факультет всерьез занимался легендой о живом Иисусе, о том, что Вечный жид есть сам спасшийся Спаситель. Там даже закатили диспут, как следует толковать жертвоприношение Авраамом Исаака, то есть: а) прототипом, б) формулой, в) репетицией евангельского Распятия… Здесь, на Кристиансе, комитету удалось запудрить этой чушью мозги всем. Но чего нельзя было представить даже в кошмаре, так это того, что на этот бред поведется господин первый советник.

Андрей встряхнул курткой.

– Да ну.

– А как вы объясните то, что он сам распорядился об участии сына в операции?

– О какой операции вы всё говорите?

Шабер оперся на перила.

– Я, как и факультетские, называю ее «инцидентом 6». То есть мероприятием по добиванию комитета после мятежа. Мои кураторы считают это главным событием, победой, к которой и площадь, и мятеж служат всего лишь прологом.

– Почему?

– Бог знает… Может, потому что верят в то, что для нас – только миф, поповская болтовня?

Озябнув, Андрей надел куртку.

– А что все-таки случилось тогда, полгода назад?

Шабер смахнул с балюстрады песчинку.

– Мое дело было десятое – вытащить из зоны операции обдолбавшуюся девку, причем по телефону.

– А почему это поручили вам?

– Потому что это была провокация Факультета. Я о чем говорю. Если комитет хотел Второго пришествия – он его получил. Заодно с провалом всей оставшейся резидентуры. В этой ситуации мне ставилось задачей не столько заниматься девчонкой, сколько просто обозначать свое присутствие в эфире – для комитета.

– Ее вытащили?

– Кого?

– Девчонку.

Шабер нахмурился.

– Да при чем тут это?.. Впрочем – нет, если угодно знать. Насколько я знаю, она погибла.

– А где проходила операция?

– Ни за что не догадаетесь… В детском саду.

– Где?

– В каком именно, без понятия, в том-то и дело. Знаю одно: после операции отсюда были отозваны почти все расквартированные агенты ФБ.

– Ну тогда, выходит, здесь?

– Да не знаю же, говорю.

– Зачем тогда эвакуировать агентов?

– А какой смысл держать штаб, когда всё позади: и мятеж, и разгром комитетских?

Нащупав в кармане куртки что-то громоздкое, Андрей, не соображая, достал пистолет и вороватым движением сунул его в кобуру.

– Но вы говорите, комитет считает ту операцию победой.

– Значит, – улыбнулся Шабер, – все понесенные при этом потери – полную утрату оперативных позиций в нашем датском королевстве – он считает приемлемым.

– Ну, конечно… – Андрей открыл и закрыл ставенку ниши в стене. – Да, – спохватился он, – а что с сыном? Советник не знал, чем может все кончиться?

Шабер отряхнул ладони.

– Скажите – я опять отвлекусь, – как вы думаете, вот когда Авраам хотел первенца своего зарезать, Исаака, для всесожжения, что он переживал как отец? Что чувствовал чисто по-человечески? Жалел сына, приговаривал, что сейчас тот окажется в наилучшей из фантазматических оград – в райских кущах, – или просто видел тушу?.. Кстати, не обращали внимания, что на известном полотне Рембрандта лезвие ножа – ну, что ангел вытряхивает из руки Авраама – с закругленным острием, то есть походит на предмет столового прибора? Нет?

– Нет, – растерянно сказал Андрей. – Зачем?