Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

В игровую натащило вишневого цвета. На первом этаже стояли распахнутыми все двери. После бессонной ночи Хирург спал в детском покое. У него был жар, подушка под головой намокла от пота. На полу чернели разводы засохшей грязи. Дальнюю половину комнаты наспех занавесили – как будто отчеркнули – простынями: чистые чередовались с грязными, целые с рваными, убогая эта маскировка покоилась внахлест на протянутой от стены к стене и подпертой доской бечеве. Прикрыв поплотнее дверь, Диана пошла в комнатку сторожа. Здесь она освободила от проволоки петли «пирамиды» – как именовал старик свой личный шкафчик, – взяла и покачала на руках тяжеленное ружье. От двустволки пахло табаком. Расщепленный приклад был обмотан изолентой, в ложбине между стволами цвела ржавчина. Как ни старалась, Диана не могла переломить этот охотничий раритет – рычажок, освобождавший доступ к казенной части, залип в пазу. К тому же патроны, сколько она знала, с опорожненными от греха гильзами сторож носил с собой, припугивая насмешников из старших групп. Она поставила ружье обратно в шкаф и спустилась в сад.

На месте снесенного дома раскинулся огромный шатер с пирамидальной крышей. Стрельчатый вход формы перевернутого декольте был прикрыт марлевой занавеской. Диана привстала на носки: далеко справа, от дома с антилопой, на проезжую часть выпирала плотная, какая-то лоснящаяся толпа. Подобно мареву, над кукольными головами в масках и колпаках маячили парчовые хоругви, золотые штандарты и лакированные кресты. Чем больше масок и знамен являлось на улице, тем тише становилось вокруг – не потому что не было слышно шарканья ног или покашливанья, а потому что обычная толпа не способна молчать, так оглушительно безмолвно бывает только траурное шествие. Будто накрывший рождественскую ярмарку паводок, шествие катило к саду, и сквозь кроны акаций ее течение было похоже на струящуюся змеиную чешую. Слышался раскатистый клекот вертолета. Диана пошла было к калитке, но встала на полдороге. Спектакль, который пытались прятать от нее и в котором она принимала участие, как нечаянно выскочившая на сцену собака, – спектакль этот, по-видимому, близился к развязке. Хирург больше не мог защитить ни себя, ни ее. Феб и еще некто, называвшийся Йотом, договорились кончить все до темноты. Ночью сад сожгут, сровняют с землей и зальют хлорной известью, как накануне клозет. Муниципалитету на этом месте обещаны не то корты, не то бассейн. Новый сад будет отстроен там, где сейчас стоит шатер с вивисекторами. Переделают всю улицу целиком, включая фонари и подземные коммуникации. От толпы разило потом, как от спортивной команды после матча. Под картонными доспехами, под холщовыми тогами, под фальшивыми рясами и бумажными стихарями на всех участниках хода были одинаковые кальсоны, аптечки, рации, наручники и пистолеты. Этот потешный сброд, рекрутированный из курсантов военных училищ якобы для участия в киномассовке, имел приказ уничтожать всякого, кто препятствовал бы его движению. Диана бросила в толпу камешком. Тот попал кому-то в шлем со звуком, с каким отзывается пустая коробка.

– Горох о стену, – сказала она и вернулась в дом.

Искать огромный пистолет, которым ее пытались брать на испуг третьего дня, было глупо. Во-первых, стрельба тут ничего не решила бы. Во-вторых, этого огромного недоразумения в кобуре, доставленного Хлыщом Хирургу, скорей всего, вообще не существовало в природе. Вложенный в зонт цветок был, а пистолета не было.

Зайдя в душевые, Диана рассеянно заглядывала в кабинки и околачивала косяки. Выложенный кафелем подвал был сейчас наиболее удаленным от змеящейся толпы убежищем. На луженых хоботках смесителей, в дырчатых раструбах душевых шлангов сияла роса. В цинковом корытце плавал резиновый лебедь. Диана встала у стены и, как будто оценивая расстояние, смотрела на дверь предбанника.