Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

Еще несколько шагов, и молодой человек оказался в детском покое. Тут он осмотрелся с затаенной радостью, потому что покой напомнил ему заветный чертог. Запущенное, заросшее мхом и папоротниками помещение не имело потолка и окон. Каменные огрызки пола сохранились только возле стен. Молодой человек увидел, как его израненные ноги, которых он не чувствовал ниже щиколоток, ступили с порога в густую траву. Из желобка в левой стене бежала струйка воды. Чередой мраморных пеньков справа пролегли остатки колоннады. У дальней стены в тени, припав спиной к расщепленной яблоне, сидел человек в трико и разодранной сетчатой майке. Ветвившиеся половинки ствола выглядывали из-за его плеч, будто кости огромных крыльев, голова склонилась к груди, взгляд был устремлен в землю. Молодой человек было двинулся навстречу ему, однако замер и ахнул, заслонившись локтем: ветви дерева, казавшиеся сухими и безжизненными, пришли в движение, заволновались, как при порыве ветра. В тот же миг он узнал сидящего под яблоней. При том что узнавание это никак не связывалось с воспоминанием, да и с чем бы то ни было из его оглушенного прошлого, он узнал сидящего под яблоней так же наверняка, как если бы сам оказался на его месте и глядел на себя со стороны. Хирург, как будто читая в мыслях молодого человека, поднял голову. Вчера молодой человек мог только слышать этого взбешенного чем-то землекопа (удивительное дело – беспамятное прошлое все-таки дало змеистую, точную, как молния, трещину), нынче же, увидев его, понял, что Хирург не скажет ни слова. Тот был слишком слаб, чтобы говорить. Как тяжелобольной, не желая показать, что ему плохо, он смотрел и на молодого человека, и в то же время будто сквозь него. Время струилось, как вода в камнях, а они все молча глядели друг на друга. Неожиданно струйка зарябила, разорвалась капелью, сгинула. В траве у своих ног молодой человек увидел мелькнувшую змейку и, задержав дыхание, шагнул-таки вперед. Грозные ветви яблони на этот раз остались неподвижны. Но он испытал нечто вроде зрительного расстройства. Левая стена подросла и попятилась, правая стала валиться. На мгновенье ему представилось немыслимое: что перед ним лишь изображение на листе бумаги и сам он – часть рисованного плана. Довеском к плану клеилась и вовсе странная мысль о первых помазанных, выползших из подземелий такой глубины, что наверху они могли являться только ночами, когда воздух был достаточно темен, чтобы не ослепить их, и плотен, чтобы не разорвать легких. Молодой человек расставил руки, точно земля закачалась под ним. Его следующий шаг навстречу Хирургу был вызван не столько желанием приблизиться, сколько попыткой удержаться на ногах. Но шаг этот и стал падением. Вершины стен сомкнулись над ним. Земля ушла, как будто он начал проваливаться, ступив на покрывавшую яму кулису. За этой кулисой, перед тем как тьма мертво и бережно объяла его, он увидел крест, положенный плашмя, с торчащим из середины перекладины лезвием, и чье-то подпоясанное марлей лицо.

* * *

Ливень хлестал в саду с шумом и треском горного водопада.

Диана открыла глаза. Она лежала ничком на полу. Мраморные и белые плитки кафеля разбегались из-под щеки подобно шахматному полю. Она присела, поджав колени. В полном цинковом корыте, напоминавшем опрокинутый циферблат, игрушечный лебедь поворачивался против часовой стрелки. Шум грозы едва достигал душевых, и, если бы не громовые раскаты, его можно было принять за гул в трубах. Взяв полотенце, Диана поднялась в вестибюль и вышла на крыльцо.

Сад был пуст. Деревья стояли под дождем так прямо и напряженно, что казалось, не вода хлещет по ним, а они куда-то несутся сквозь воду. В лужах кружилась оборванная листва, ворочались вспухшие останки картонных доспехов, трепетали клочья размякшей ваты.