Холодное пламя - Джон Пассарелла (2016)

Наконец, Нэнси встала на колено и заглянула под регулируемую кровать, из-за чего Мэгги ощутила себя маленькой девочкой, боящейся темной спальни. Не догадываясь об ущербе, причиненном самооценке Мэгги, Нэнси весело объявила:

– Никого!

Мэгги пришлось признать, что дело не в ней или ее уязвленном самолюбии. Непринужденные поиски были призваны успокоить и ободрить взволнованных родителей – сама Мэгги в ее нынешнем состоянии не смогла бы сделать подобное. Хотя бы из-за этого она порадовалась приходу Нэнси.

Дженис взяла Мэгги за руки.

– Ты же сказала, что свет не горел, – напомнила она. – Я уверена, это просто была игра теней и света.

– Конечно… ты права. Ты наверняка права.

Мэгги ее слова не убедили, но она не хотела ставить свою репутацию под еще большую угрозу, настаивая на невероятном объяснении.

Она ожидала, что Атертоны напишут жалобу на ее поведение и без отягчающих обстоятельств, но Нэнси и Дженис явно помогли сгладить неловкость. Габриэль успокоился, только тихо прерывисто всхлипывал, снова погружаясь в сон.

Когда другие медсестры вышли из комнаты, Мэгги обратилась к Атертонам.

– Я прошу прощения за то, что напугала вас и разбудила ребенка. У меня была двойная смена, и, должно быть, я устала сильнее, чем думала. Я уверена, сестра Акино права. Это были просто тени.

Гэри и Дениз кивнули, и она вышла в коридор. Кажется, они больше беспокоились о том, удастся ли снова уложить Габриэля, чем о том, что его разбудило. Это был лучший вариант, на который могла надеяться Мэгги – возвращение к обычному ходу вещей. Вероятно, утром ей придется разбираться с последствиями своей невольной реакции. Но она не могла ничего поделать – она это видела… Или ей показалось, что видела.

Сгорая от стыда, она привалилась к стене. Она едва держалась на ногах, руки дрожали. Она начала сомневаться в том, видела ли что-то на самом деле, однако страх, который она испытала, продолжал течь по венам.

Едва она успокоилась, как в коридоре появилась доктор Хартвелл с выражением профессиональной озабоченности на лице.

– Здравствуй, Мэгги, – поздоровалась она. – Как ты?

– Нормально, – соврала Мэгги, попыталась улыбнуться, думая, что улыбка, наверняка, настолько же ужасна, насколько ужасно она себя чувствовала.

Доктор Хартвелл кивнула.

– Я слышала от других медсестер… странную историю о тебе и Атертонах.

– Атертоны не при чем, – призналась Мэгги. – Дело во мне.

– Все в порядке?

– Сейчас? Думаю, да. Надеюсь, что да.

– Так что же произошло?

– Я… переполошила Атертонов.

– Закричала?

– Да, – Мэгги снова стало очень стыдно. – Атертоны спали, малыш тоже. А я их разбудила… Да еще так внезапно.

– Хочешь об этом поговорить?

– О, вероятно, это не очень хорошая идея…

– Сформулирую иначе, – проговорила доктор Хартвелл. – Расскажи мне, что произошло.

Выдавив еще одну слабую улыбку, Мэгги ответила:

– Вы меня после этого в психиатрическое отделение отправите.

– Уж позволь, я сама решу.

– Ну, я пошла посмотреть, как у них дела, – начала Мэгги. – Узнать, не нужно ли им чего. Свет был приглушен, но я видела все достаточно хорошо. Или думала, что видела. Гэри был в кресле, Дениз на кровати, а ребенок у нее на груди. Все спали.

– Продолжай.

– Но мне вдруг показалось, что в комнате кроме них есть что-то еще…

– Ты имеешь в виду, кто-то еще?

– Да. Кто-то, – повторила Мэгги, хотя ее первые слова были более точными. – Там была женщина в лохмотьях с длинными жидкими волосами… – Она глубоко вздохнула. – Но это еще не все…

Доктор Хартвелл держала в руках планшет с картой пациента, и, когда Мэгги стала описывать незваную гостью, прижала планшет к груди. Мэгги понимала язык тела и увидела, что доктор Хартвелл не верит ей, отгораживается от ее слов. Обескураженная, осознающая, что самая невероятная часть истории еще впереди, Мэгги продолжила: