За тридевять земель - Екатерина Мекачима (2021)

Светозар не понимал, что происходит: тело горело в огне, тело рвали на части, и неистовая боль ослепляла во тьме. Рык разъярённых волков, смешавшись с хрустом собственных костей, затмил бытие, но Светозар, смотря на серебряную птицу за закрытыми веками, продолжал отчаянно шептать. Шёпот все усиливался, разгораясь серебром и ослепительной болью, и теперь Светозар слышал, как вдалеке, за волчьим воем, шепчет внук Стрибога. Ветер нёс Светозарово Слово над озером и лесом, над травами и ручьями, и весь мир пел вместе с человеком. Песнь разгоралась, становилась громче, она серебряным узором вспыхнула над стаей заворожённых волков, что рвали человека. Когда Светозар, обессилев, умолк, Песнь грянула ослепительным светом, и волки, отпрянув, рассыпались в прах.

Серебряное кружево песни сложилось в Дрозда и птицей закружило над юношей. Дрозд пел, и морок таял. Исчез в темноте крик Марьи и холодный вой её сестёр. Светозар не видел, как мир вновь застил серебряный туман, что, усыпив Стрибожьего внука, скрыл в своём сиянии тёмный лес, растворил в мерцании озеро и свернул тёмный бархат ночи. Померкли звёзды, и воцарился день.

Светозар открыл глаза.

Над ним склонилась прекрасная дева: её очи были изумрудными, как лес, волосы цвета спелой пшеницы ниспадали на зелёный из листьев сарафан. На голове девы красовались серебристые оленьи рога.

– Марья? – просипел Светозар, и его грудь пронзила невыносимая боль.

Сохатая разочарованно покачала головой.

– Как же наивна твоя душа, раз ты хотел спасти навь, – мягко ответила берегиня. – Дрозд спел Песнь Лесу, мы услышали её и пришли к тебе на помощь, Светозар. Ещё бы чуть, и тот морок погубил бы тебя.

Светозар с трудом приподнялся на локте и огляделся: он лежал на постели из мягкого мха подле большого без стекла арочного окна деревянного терема. За окном раскинулся прекрасный вид на пышный благоухающий лес. Стояло раннее утро, и сквозь кружева крон высоких деревьев лился яркий солнечный свет. Зелёные кроны кое-где украсили золотые листочки – вестники грядущей осени, и чудилось, что дерева будто светятся сами.

Светозар отвернулся от окна: его деревянная горница была просторной и светлой, с множеством высоких окон, подле которых стояли украшенные листвой скрыни. Солнце заливало светлицу, золотыми зайчиками разбегаясь по поросшим живыми ветками колоннам и расписному потолку. В центре горницы находился резной стол, на котором стояли плетёные вазы с ягодами и грибами и кувшин с водой.

У изголовья кровати сидела берегиня. Подле девы был прислонён к стене тояг с бубенцами.

– А где же Марья? Я не смог спасти её? – Светозар посмотрел на сохатую.

– Ты хотел спасти навь от её служения Мору? – удивилась дева. – Я думала, сына Леса не заворожить русалочьим мороком.

Светозар лёг обратно: грудь болела, слабость разливалась по телу ломотой, голова кружилась.

– Но я чувствовал, не врала она, – тихо прошептал сварогин, глядя в потолок. – Ей помощь нужна.

– Помощь нужна тебе. Тот морок едва не погубил тебя, оставив страшные раны на твоём Духе. Право, лучше бы мавки порвали твоё тело. Как же теперь ты исполнишь волю Леса? – спросила берегиня, и в этих её словах было столько искренности и боли, что Светозар почувствовал себя хуже, нежели тогда, когда волки рвали его. Он подвёл Дрефа! Подвёл Лес! Подвёл самого Индрика!

– Я не буду жалеть тебя, – продолжала сохатая, читая мысли Светозара, которые он и не скрывал. – Скажу как есть. Ты ошибся, сын Леса, и теперь твой Дух связан не только со Светом, но и с Тьмой. – Эти слова больно укололи Светозара, но он не повернулся к берегине. – И только от силы твоего Духа зависит то, наводнят ли Лес создания Неяви.

– Я могу покинуть Лес, могу уйти. – Светозар отвернулся от созерцания потолка и вновь посмотрел на берегиню.

Сохатая отрицательно покачала головой, глядя в янтарные глаза человка.