Тьма императора - Анна Шнайдер (2021)

«Может, есть?» – предположил он и улыбнулся впервые за день. Хотя улыбаться на самом деле причин не было. Но он ничего не мог с собой поделать – да, при мысли о Софии у него улучшалось настроение, тогда как от мыслей о жене оно явно делалось хуже. Идти к Виктории после посещения аньян не хотелось совершенно. Но надо. Иначе ее ревность достигнет паталогических размеров.

Когда Арен перешагнул через каминную решетку, ему почудилось, что он вернулся во вчерашний день. София точно так же сидела у окна к нему спиной. Окно не было зашторено, и небо за ним казалось куском темного бархата, по которому кто-то рассыпал крошечные бриллианты.

Как и накануне, София не обратила внимания на появление императора – она увлеченно рисовала. Хотя Арену сложно было представить, что кто-то может настолько увлечься рисованием, чтобы не заметить ярко вспыхнувшее в камине пламя и не услышать ни его треск, ни звук шагов за спиной. Но маленькая аньян ничего не замечала, ее переполнял творческий восторг, звеневший в душе, словно музыка.

Он подошел ближе, глядя на рыжие волосы Софии. Крупные, красивые кудри, и волосы блестящие, а не тусклые – настоящее сокровище. Если не считать Вано Вагариуса, Арен еще не встречал настолько рыжих людей.

Он посмотрел Софии за плечо и улыбнулся, узнав сегодняшний закат, на который любовался несколькими часами раньше вместе с детьми. Виктория стояла рядом с ними и тоже смотрела на небо, но он чувствовал, что на самом деле ей все равно. В другие дни жена была способна наслаждаться природой, но не сегодня.

– Софи, – произнес император тихо, но девушка все равно вздрогнула. Творческое наваждение уходило из нее, сменяясь отчетливым волнением.

– Добрый вечер, ваше величество. – Она положила кисточку, обернулась и встала со стула, глядя на Арена блестящими от недавнего возбуждения глазами. – Я хотела…

– Софи, это потрясающе, – прервал он ее, подходя к столу и склоняясь над рисунком. Бумага еще была мокрой – София рисовала акварелью, – поэтому император не стал ничего трогать. – Меня учили рисовать давно и быстро бросили это безнадежное дело, но я помню, как трудно дается акварель, как тяжело ее контролировать. Краска растекается, хочешь сделать одно, а получается другое.

– Да-а-а, – протянула София, и на него вновь полился чистейший восторг. – Это сложно, но так замечательно! Краска в сочетании с водой ведет себя как живое существо, понимаете? Она оживает на бумаге! И задача художника – понять эту жизнь, поймать ее и прожить. Это как музыкант и певец! Краска, вода и кисть играют музыку, а я ее пою.

Арен выпрямился и посмотрел на девушку. София радостно улыбалась, и эмоции от нее шли такие, что у него кружилась голова. Щит бы поставить, но… нет. Императору было слишком приятно, он не хотел от этого закрываться.

– А ты, как я понимаю, еще и поешь. – Он тоже улыбнулся, ощущая смущение собеседницы.

– Пою. – София кивнула, чуть покраснев. – Этому же учат всех аньян, ваше величество. Разве вы… не знаете?

Он развел руками, стараясь не рассмеяться.

– Откуда мне знать? Я же не аньян.

– Но Вирджиния…

– О, если бы я спросил ее об учебе, то услышал бы в ответ: «Ваше величество, зачем вы напоминаете мне о моем возрасте?»

София фыркнула, сильнее заливаясь краской.

– Ну, в общем, нас, то есть аньян, учат всему этому в институте. Что-то получается лучше, что-то хуже. Я хорошо рисую, но вышиваю и шью так себе.

– Я тоже, – кивнул Арен, и София зазвенела от радости и удовольствия, засмеявшись так искренне, что он с трудом удержал себя, чтобы не шагнуть вперед, к ней. Вновь захотелось сделать не то, что следует, а просто взять то, что хочется. Как берет Адриан – не задумываясь о последствиях.

Не задумываться у Арена никогда не получалось.

– Что ты хотела спросить об играх? – Он решил вернуться к теме разговора, пока еще были силы сдерживать желания.