Город (сборник) - Клиффорд Саймак

Ух, как бы они струхнули, заговори с ними собака! А по мне, так ничего странного. Я бы просто подумал: отлично, теперь не придется угадывать, о чем Бумс хочет мне рассказать. Говорящая собака – что же тут такого? Я всегда был уверен: Бумс сможет разговаривать, если только постарается, он же умный.

Так что мы с Бумсом сидели в сарае и болтали, и я чистил рыбу.

К тому времени, как я закончил, миссис Лоусон уже ушла домой; Ма возилась в кухне, доставала большую кастрюлю.

– Джим, ты… – Она замялась, а потом все-таки спросила: – То, что произошло с банкиром Пэттоном… Джим, ты ведь ни при чем? Ты ведь его не толкал, не бил… ничего такого?

– Я его и пальцем не тронул, – совершенно честно ответил я. А что, разве тронул?

Днем я пошел в сад, поработать. Ма прибиралась в чужих домах, однако этого заработка нам не хватало бы, если бы не сад. Я раньше тоже нанимался на работу; но после того, как побил Альфа – а чего он мне не заплатил? – Ма больше меня не отпускает. Говорит: уход за садом, рыбалка – этой помощи довольно.

В саду я обнаружил еще одну пользу от своего нового зрения. Червяки в капусте. Я видел каждого – и давил их так же, как утром сдавил сердце банкира Пэттона. На некоторых кустах томата виднелись какие-то едва заметные штуки. Они были такие маленькие, что сначала я едва их не проморгал. Чтобы рассмотреть, пришлось их хорошенько увеличить. Я решил, что это вирусы, и велел им исчезнуть. Я не давил их, как червяков, – просто сказал уйти.

Работать в саду было весело. Смотришь вниз, а там, под землей, морковь и редиска. И все видно. Вредителей можно уничтожать, даже не нагибаясь. Потом снова посмотришь и понимаешь: вот теперь с урожаем все правильно, все хорошо.

На обед у нас была рыба, на ужин тоже. А после ужина я пошел погулять.

Ноги понесли меня к усадьбе банкира. И я почувствовал: там в доме кто-то горюет.

Я отступил на тротуар и позволил этому горю войти в меня. Наверное, оказавшись у любого дома в городе, я мог ощущать то, что происходит внутри. Однако я этого не знал и никогда не пробовал. И сейчас заметил только потому, что там, в доме, горевали уж очень глубоко и сильно.

Старшая дочь банкира плакала у себя наверху. Младшая сидела в гостиной с матерью. Эти просто молчали, но я ощущал, как они потеряны и одиноки. В доме были еще люди, те особо не переживали. Соседи, наверное, пришли поддержать.

Я не раскаивался в том, что убил банкира, но его родственниц мне стало жаль: ведь не их вина в том, что Пэттон был скверным человеком. Так что я стоял и думал: надо бы как-то им помочь.

Наконец я придумал. Первым делом потянулся к старшей дочери и начал внушать ей радостные мысли. Поначалу шло с большим трудом, затем я приспособился. Так что сделать ее счастливой оказалось не очень сложно. Потом я так же помог двум другим и, довольный, пошел дальше. Все-таки помогать хорошо!

Проходя по улице, я вслушивался. В большинстве домов люди были счастливы и без моего участия; счастливы или хотя бы довольны. Только в паре мест ощущалась печаль.

Теперь уже безо всякого напряжения я тянулся разумом и дарил счастье. Не то чтобы я хотел помочь кому-то конкретному. Честно сказать, я и не помню, кого именно тогда осчастливил. Просто подумалось: если я могу что-то сделать, то надо не лениться, а делать. Ведь правильно?

Когда я вернулся с прогулки, Ма не спала. Она ждала меня и выглядела слегка встревоженной; так всегда бывает, если я ухожу надолго и не говорю ей куда.

Я поднялся к себе, лег в кровать. Сон не шел. Как же я все-таки ухитрился проделать все, что проделал? И почему это началось сегодня, ни с того ни с сего? Раньше-то я ничего подобного не умел. Я думал, думал и заснул.

Все сложилось не идеально, конечно, но куда лучше, чем я мог мечтать. Далеко не всегда удается обнаружить на чужой планете аборигена, настолько пригодного для нашей цели, как этот. Словно на заказ.