Город (сборник) - Клиффорд Саймак

Судя по тому, как заливались собаки, они опять загнали в угол кого-то из скунсов, а скунсы у меня из-за всех этих самолетов и так нервные, ни к чему еще больше их донимать.

Я обошел дом до того места, где повалился штакетник, и потихоньку выглянул из-за угла. Уже смеркалось, но я хорошо видел, как три собаки кружат возле зарослей сирени, а одна наполовину влезла в гущу кустов и тявкает оттуда. Следовало, конечно, их приструнить, покуда шерсть не полетела. Я хотел подкрасться к ним потихоньку, но потихоньку не вышло – под ноги то и дело лезли какие-то пустые бутылки и жестянки от консервов. Наутро первым делом расчищу двор. Давно уже собирался, но все было как-то недосуг.

В общем, шуму я наделал, и три собаки, которые носились вокруг, сразу удрали. Только четвертая, забурившаяся в самые кусты, отступать не хотела. Я как следует прицелился и от души огрел ее метлой по хребтине. Как она оттуда вылетела!.. Она у меня, знаете, из тех, на которых шкура мешком висит, так я думал, она эту шкуру в кустах и оставит. Ну вот, она взвыла, выскочила, как пробка из бутылки, и промчалась у меня прямо между ног. Тут мне под пятку подвернулась консервная жестянка, и я самым унизительным образом плюхнулся на задницу. От удара из меня вышибло весь воздух.

Пока я пытался прийти в себя, из кустов вылез скунс и направился прямо ко мне. Я хотел его отогнать, но он ничуть не испугался. Вилял хвостом и всем своим видом демонстрировал, что очень мне рад. Подошел вплотную и давай тереться о меня и мурлыкать, как кошак.

Я замер. Даже моргать перестал. Надеялся, что он уйдет, если не буду шевелиться. Скунсы давно живут под моей хибарой, года три, не меньше, мы с ними неплохо ладим, но все-таки никогда не водили прямо уж тесной дружбы. Я их не трогал, они меня не трогали, и все были довольны.

Однако этот радостный звереныш, видимо, решил, что я ему друг. Наверное, был так сильно благодарен за то, что я спас его от собак. Он ходил вокруг меня и терся, а потом вообще залез мне на колени, поставил лапы на грудь и заглянул в глаза. И мурчал при этом так, что аж весь вибрировал. Вот так уперся лапами мне в грудь, смотрел в глаза и мурчал – то тише, то громче, то быстрее, то медленнее, и уши у него стояли торчком. Он как будто ожидал, что я замурлыкаю ему в ответ, и все это время не переставая вилял хвостом.

Наконец я набрался смелости и очень осторожно погладил его по голове. Он вроде не возражал. Так мы и сидели довольно долго – я его гладил, он мурлыкал и совсем не собирался на меня нападать. Я осмелел и столкнул его с колен. Не с первой попытки, но встал на ноги и пошел обратно на заднее крыльцо. Скунс потрусил за мной.

Я сел на прежнее место и взялся за бутылку – после всего пережитого требовалось привести себя в порядок. Едва я приложил горлышко к губам, как из-за деревьев на востоке вылетел самолет и пронесся над нами. Все, конечно, подпрыгнуло и затряслось.

Я выпустил бутылку, схватил ружье – но куда там, самолет был уже далеко. Я отложил ружье и стал браниться.

Вот только накануне я пообещал полковнику, что если этот их самолет еще хоть раз пролетит над моей хибарой, я буду стрелять. И я не шутил!

«Нехорошо это, – сказал я полковнику. – Человек решает уйти на покой, строит себе хибару, живет в ней спокойно и никого не трогает. А потом правительство берет и ставит военную базу в двух милях у него под боком, и больше нет никакого покоя, и самолеты летают так, что того и гляди сшибут с крыши трубу. Иногда вообще среди ночи, и тогда человек вскакивает с постели по стойке «смирно», прямо босыми ногами на холодный пол».

Полковник был очень любезен. Разложил мне все по полочкам: зачем нам нужны военные базы, как эти самолеты охраняют наших сограждан, как он старается выбирать маршруты таким образом, чтобы причинять поменьше беспокойства нам, окрестным жителям.