Город (сборник) - Клиффорд Саймак

К концу дня мы валились с ног от усталости и не нашли ничего полезного. Представьте, каково это: ты держишь в руках вещи, которые могли бы открыть человечеству новые миры, научить его по-новому мыслить, творить и воображать – и не знаешь, что с ними делать!

Однако Бена было не остановить. Мы вернулись туда на следующий день, а потом еще и еще. Однажды мы обнаружили штуку, которая отлично открывала консервные банки, хотя я уверен, что ее придумали вовсе не для этого. А как-то мы нашли инструмент, который прекрасно рыл наклонные ямки. Скажите, кому могут понадобиться наклонные ямки?

Мы продолжали бессмысленные поиски. Бен начал терять надежду, но не сдавался – иначе он сошел бы с ума. Вряд ли Бен хоть раз задумывался о важности нашей находки. Он видел в пещерах гигантскую свалку, где нужно отыскать неизвестную штуковину, которую мы превратим во что-то полезное.

Долина с курганами и пещерами древней цивилизации наконец захватила меня полностью. Я словно стал ближе к ее покойным обитателям, ощущал их величие и переживал их трагедию. И еще я чувствовал, что наши лихорадочные поиски уже граничат со святотатством и осквернением могил.

Джимми ни разу с нами не ходил. Он сидел, скрючившись, над листом бумаги, что-то писал и вычеркивал. Иногда он вышагивал взад-вперед, что-то бормоча под нос, а потом садился писать дальше. Он не вступал в разговор, почти не ел и не спал. Муки творчества…

Меня разбирало любопытство. Вдруг Джимми наконец написал что-то стоящее? Однажды, когда он отвернулся, я заглянул в один из листков.

Это было еще хуже его прошлых творений!..

Не знаю, что меня разбудило. Возможно, ветер, или шум прибоя, или ночная прохлада.

А потом я услышал голос. Звучный и торжественный, голос что-то распевал в темноте, иногда превращаясь в шепот. Я поднял голову и ахнул.

Джимми стоял перед Лулу с фонарем в руке и читал свою сагу. Его голос завораживал – особенно если не вслушиваться в глупости. Наверное, так при свете факелов читали Гомера древние греки, – а наутро бросались в битву.

Щупальце Лулу отодвинулось вбок, чтобы микрофон не упустил ни звука.

Мне стало стыдно за то, как мы обращались с Джимми. Он жаждал признания, которого от нас с Беном ждать не стоило. Ему недостаточно было писать; поэту необходим слушатель.

Я тихо потряс Бена за плечо, и тот вскочил.

– Что…

– Тише.

Он громко вздохнул и опустился на колено возле меня.

Джимми читал и читал, а Лулу внимательно слушала. Иногда ветер доносил до нас обрывки фраз:

Скитаясь по дальним путям, проходила из вечности в вечность,

Вечную верность храня тем, кто вдохнул в нее жизнь.

Волосы ветром пространств уносило назад в бесконечность

И ожерелье из звезд…

Лулу заплакала – в уголке камеры сверкнула слеза. Она вырастила еще щупальце, на конце которого виднелась рука, сжимающая белоснежный кружевной платок. Лулу вытерла слезу платком. Будь у нее нос, она обязательно высморкалась бы – очень тихо и женственно.

– И ты посвятил это мне? – спросила она.

– Тебе одной.

Джимми бессовестно врал. Он читал сагу Лулу только потому, что мы с Беном отказались ее слушать.

– Как я заблуждалась, – вздохнула Лулу.

Она прошлась платочком по объективу камеры.

– Минутку, – вдруг сказала Лулу деловито. – Мне нужно кое-что сделать.

Мы ждали затаив дыхание.

Люк медленно открылся. Лулу просунула внутрь длинное гибкое щупальце и извлекла оттуда Элмера. Тот повис в воздухе.

– Бездельник! – закричала она. – Живешь у меня на всем готовом, потребляешь фосфаты!.. Я выправила все вмятины, отполировала тебя до блеска. А ты? Ты написал мне хоть одну сагу? Нет! Только объедаешься. Нет в тебе ни величия, ни искры божественного гения. Глупая ты машина!

Колеса Элмера бешено крутились в воздухе. Наверное, он был очень расстроен.