Город (сборник) - Клиффорд Саймак

– Любовь! – провозгласила Лулу. – Зачем любовь таким, как мы? Мы, роботы, предназначены для другого. Нас ждут тропы далекого космоса, суровые ветра вечности, что дуют у туманных берегов безвременья, горные пики…

Она еще долго распространялась о далеких галактиках и звездном венце, о пыли веков, которая заметает дорогу сквозь великое ничто… Все это она почерпнула из саги.

Наконец Лулу умолкла и швырнула Элмера в дальний конец пляжа. Тот рухнул на песок и скатился в воду.

Не тратя времени даром, мы рванули ко входу и взбежали по пандусу. Лулу захлопнула за нами люк и сказала:

– Добро пожаловать домой.

Я протянул руку Джимми.

– Потрясающе. Ты утер нос самому Лонгфелло.

Бен тоже пожал ему руку.

– Гениально.

– А теперь – в путь! – объявила Лулу.

– В путь? – завопил Бен. – Отсюда нельзя улетать. Там город. Нужно…

– К черту город! К черту данные! Мы отправляемся в глубины космоса. Будем бродить по затерянным тропам, вслушиваясь в громовые раскаты вечности.

Мы посмотрели на Джимми.

– Это из его саги. Все до единого слова, – сказал я.

Бен ухватил Джимми за грудки.

– Скажи, ты ведь сгораешь от желания написать пространную оду домашнему очагу? Про тишину, покой и все прочее, как полагается?

Джимми дрожал.

– Лулу без ума от твоей писанины, – продолжал Бен.

Я пригрозил Джимми кулаком.

– Постарайся. Ты должен превзойти сам себя.

– И побольше соплей, – добавил Бен. – Лулу это любит.

Карандаш Джимми забегал по бумаге.

Сосед

Перевод О. Битова

Места у нас в Енотовой долине – краше не сыщешь. Но не стану отрицать, что лежит она в стороне от больших дорог и не сулит легкого богатства: фермы здесь мелкие, да и земли не слишком плодородные. Пахать можно только в низинах, а склоны холмов годны разве что для пастьбы, и ведут к ним пыльные проселки, непроходимые в иное время года.

Понятное дело, старожилам вроде Берта Смита, Джинго Гарриса или меня самого выбирать не приходится: мы в этих краях выросли и давно распрощались с надеждой разбогатеть. По правде говоря, мы чувствуем себя не в своей тарелке, едва высунемся за пределы долины. Но попадаются порой и другие, слабохарактерные: чуть приехали, года не прожили – и уже разочаровались, снялись и улепетнули. Так что по соседству у нас непременно найдется ферма, а то и две на продажу.

Люди мы простые и бесхитростные. Ворочаемся себе в одиночку в грязи, не помышляя ни о сложных машинах, ни о племенном скоте, а впрочем, что ж тут особенного: обыкновенные фермеры, каких немало в любом конце Соединенных Штатов. И раз уж мы живем обособленно и кое-кто по многу лет, то, пожалуй, можно сказать, что мы теперь стали как бы одной семьей. Хотя из этого вовсе не следует, что мы чураемся посторонних, – просто живем мы вместе так давно, что научились понимать и любить друг друга и принимать вещи такими, каковы они есть.

Мы, конечно, слушаем радио – музыку и последние известия, а некоторые даже выписывают газеты, но, боюсь, по натуре мы все-таки бирюки – уж очень трудно расшевелить нас какими-нибудь мировыми событиями. Все наши интересы – здесь, в долине, и нам, если говорить откровенно, недосуг беспокоиться о том, что творится за тридевять земель. Чего доброго, вы решите, что мы к тому же еще и консерваторы: голосуем мы обычно за республиканцев, даже не утруждая себя вопросом «почему», и сколько ни ищите, не найдется среди нас такого, у кого хватило бы времени отвечать на адресованные фермерам правительственные анкеты и тому подобную дребедень.

И всегда, сколько я себя помню, в долине у нас все шло хорошо. Я сейчас не про землю, я про людей говорю. Нам всегда везло на соседей. Новички появляются что ни год, а вот поди ж ты: ни одного подонка среди них не попалось, а это для нас куда как важно.