Город (сборник) - Клиффорд Саймак

Вместо бумаг он видел перед собой множество детских лиц – и в выражении их серьезных больших глаз читалось что-то трудноуловимое, загадочное. Дин знал это выражение: на детских лицах проступала печать взросления.

Они ускоряют взросление!

– Нет, – сказал себе Дин, – быть того не может!

Да вот же они, неопровержимые доказательства: высокие баллы, множество стипендиатов, полное безразличие к спорту. И совершенно другое отношение к учебе. Что уж говорить об уровне детской преступности – много лет Милвилль гордился тем, что не испытывает проблем с малолетними правонарушителями. Дин вспомнил, как несколько лет назад его попросили написать об этом статью в учительский журнал.

Вспомнить бы, о чем он там писал… В памяти всплывали фрагменты: осознание родителями того факта, что дети – полноценные члены семьи, роль местных церквей в воспитании молодежи, акцент на социальных дисциплинах.

Неужели я ошибался? И дело совсем в другом?

Дин пытался сосредоточиться на работе – получалось плохо. Он был слишком подавлен, перед глазам стояли детские лица.

Наконец он смахнул бумаги в ящик стола, встал, надел поношенное пальто и водрузил на седую голову видавшую виды фетровую шляпу.

Внизу Дин обнаружил Стаффи, который сердито заталкивал в подсобку уборочную машину.

– Подумать только, – возмущался уборщик, – снова застряла в решетке радиатора! Не подоспей я в последнюю минуту, пришлось бы менять. – Стаффи уныло покачал головой. – Эти машинки хороши только если все идет как по маслу, а чуть что не так, от них никакого проку. То ли дело в старые времена, Джон.

Стаффи захлопнул дверь подсобки и раздраженно повернул ключ.

– Стаффи, ты хорошо знал Ламонта Стайлза?

Уборщик сосредоточенно тер усы.

– А то как же, мы ведь росли вместе! Вы-то чуток постарше, у вас была своя компания.

Дин задумчиво кивнул:

– Я помню, Стаффи. Странно, что только мы с тобой остались в нашем городе, а остальные упорхнули.

– Ламонт уехал в семнадцать. Его ничего здесь не держало. Мать умерла, отец спился, а сам он едва сводил концы с концами. В те времена никто здесь не думал, что из Ламонта выйдет что-нибудь путное.

– Нелегко приходится мальчишке, если против него ополчился весь город.

– Еще бы, – согласился уборщик. – Уезжая, он сказал мне, что когда-нибудь вернется и всем им покажет. Тогда я решил, что он просто бахвалится, как свойственно юнцам.

– Ты ошибался, – сказал Дин.

– Еще как, Джон.

Потому что спустя тридцать лет Ламонт действительно вернулся. Вернулся в свой пустой дом на Кленовой улице – мужчина лет пятидесяти, еще крепкий и бодрый, несмотря на белоснежную шевелюру и смуглую кожу, задубевшую под жаркими лучами далеких звезд. Вернулся из странствий между мирами и планетами.

Но теперь он был здесь чужим. Город помнил Ламонта – Ламонт забыл его. Образ, который он хранил в сердце, больше походил на фантазию, чем на правду, искаженный годами сожалений, печали и ненависти.

– Пора мне, – промолвил Дин. – Кэрри не понравится, что ужин остыл.

– Спокойной ночи, Джон.

Солнце почти село. Он засиделся дольше, чем думал. Кэрри будет вне себя, и скандала не избежать.

Дин усмехнулся про себя. Для Кэрри не существовало отговорок.

Не жена – он никогда не был женат, не мать или сестра – обе давно умерли, а всего лишь преданная экономка, отчасти жена и сестра, а порой даже мать.

Странно, как сильно мы зависим от тех, кто нам предан, думал Дин. Они затемняют наш разум и связывают нас, они лепят из нас тех людей, которыми в итоге мы становимся. Однако именно им мы обязаны нашими достижениями, пусть и весьма скромными.

Его достижения не сравнить с самодовольным и полным тайных сожалений величием Ламонта Стайлза, который привез из своих звездных странствий трех странных существ, Воспитательниц.