Изнанка - Самат Бейсембаев

Через два дня, как оказалось, Стик был прав, и на летающем пузыре прибыл сам архимаг. Мне удалось крайком заметить его, и вид у него, скажем так, был не самым радужным. Раздражённый, быстрым шагом, настолько сильными были его шаги, что будто бы при каждом разе, когда ступни касались травы, земля должна была содрогаться, он укрылся в императорском шатре.

Вечером того же дня пришел приказ всем готовиться. Утром мы выступаем на очередной штурм.

Шеренги выстроились, словно по линейке. Ровные ряды легионеров, все одинаковые как один, должны были внушать трепет и ужас врагам. Это не варвары, которые своим безумным видом, и не гнушавшиеся беспорядочным криком, который по их логике должен был запугать врага. Но нет, — вот что по–настоящему ужасает. Как человек в гневе, который хранит внешнее спокойствие и молчалив, гораздо опаснее того, кто с пеной у рта обещает и клянется навредить, так и безмолвный легион, выстроившийся перед наступлением, внушает истинный ужас в сердца врагов.

Чуть поодаль, ближе к городу пришли к завершению приготовление ритуального круга — место, по центру которого занял архимаг, а вокруг него расселись сильнейшие маги корпуса. Миг, и все они вспыхнули зеленым свечением; затем от них этот зеленый свет направился к архимагу, и сосредоточился на нем. Получилось как спицы колеса без оси. Все это продлилось несколько минут, и с каждой минутой фигура архимага загоралась все сильнее и сильнее, пока он не начал напоминать собой яркую звезду. Еще миг и от него, в сторону стен несется яркий луч, выжигая под собой землю, оставляя огромную борозду. В момент, когда луч встречается с защитой, раздается грохот, будто бы где–то совсем рядом ударила молния и оглушила всю округу. Яркий луч буквально впивается в свою цель, и купол над городом переливается всеми цветами радуги. Казалось на фоне яркого луча и игры красок, даже само солнце потускнело. По ныне хранившему абсолютное безмолвие легиону прошелся гул, и он попятился от такой мощи.

Тем временем, архимаг увеличил напор, и луч бурился все сильнее. Купол изогнулся; по нему прошла рябь; затем мелкие трещины; и, наконец, с хлопком он рассыпается как бьющееся стекло, осколки которого выгорают еще до того, как коснуться земли.

В этот момент я бросил взгляд на архимага, фигура которого, покачиваясь, шла куда–то в сторону арьергарда. Предполагаю, его работа на сегодня окончена.

Сигнал; легион срывается на марш. Подходя ближе замечаю, как на стене в панике мельтешат человеческие фигуры. Казалось, они растеряны и совсем не понимают, что делать. То, что удержать оборону им не удастся — понятно всем. Но они все еще могут продать свои жизни как можно дороже. При этих мыслях я забеспокоился и бросил взгляд в сторону Кверта. Наверное, он как–то почувствовал это, потому что наши взгляды соприкоснулись. Я подал ему жестом знак, как бы говоря «держись ко мне ближе», когда начнется вакханалия. Он робко улыбнулся, но все же кивнул в знак своего понятия жеста.

Стена взята. Город пылал. Без своей главной защиты это не представлялось чем–то трудным. Но как я и предполагал, просто так они не дались, и завязались городские бои. Легионеры пробирались клочок за клочком сквозь узкие улочки, опасные улицы, в любую минуту ожидая, что сейчас ставни какого–нибудь окна распахнуться и оттуда по нам ударит неприятель. Мы с нашим десятком, как раз пробирались по одной из таких опасностей. Мелкими шагами, расположившись полукругом, во все глаза контролируя и сканируя все вокруг, мы проверяли одно строение за другим.