— Да кто ты такой? — процедил он в ответ. — Чернь. Я же сказал, убирайся отсюда.

Огненная буря накрыла меня; глаза налились кровью; ноздри вздувались как у скаковой лошади. Слова были ни к чему — с такими отребьями не ведут разговоров, поэтому я молчал, готовый нанести удар. И плевать, что это сам принц. Никто не имеет право так обращаться с людьми.

— Ты что, глупец, не слышал, что я тебе сказал? — его подельники начали медленно идти в мою сторону.

И тут я сорвался: так и застывших в дверях друзей вытолкнул волной, чтоб не мешали мне вершить правосудие; одновременно с этим второй волной снес этих троих. Рывок, и я уже подле принца наношу ему обычный хук справа прямо в челюсть. Как и ожидалось, он хоть и был принцем, и соответственно обучен в теории, но без какого–либо весомого практического боевого опыта. Поэтому его секундная растерянность пришлась ему дорого. Его сотоварищи хотели было что–то предпринять, но и они оказались такими же слабаками, как он, поэтому много усилий по их нейтрализации не требовалось. Все четверо спали крепким сном.

Я как мог нежнее подхватил трясущуюся от страха девушку и повел ее к выходу. За это время успели очухаться мои приятели, очутившись у порога. Видя, что принц и его «друзья» лежат бессознательно, они запаниковали. Кое–кто из них уже было хотел открыть рот и размахивать руками, но видя решительность в моём тяжелом взгляде — и это словно пригвоздило их всех. Они замолчали, и в их глазах читалось…благоволение. Кажется, только что прибавилось плюс несколько очков в фанатизме моих поклонников. На этом день закончился; мы ушли на отдых.

* * *

Очнулся я в кромешной тьме, лежа на холодном полу. Голова раскалывалась; соображать было больно. Понял только, что проснулся я не там, где заснул. Глаза немного привыкли к темноте, и мне удалось хоть немного оглядеться вокруг: маленькое пространство без окон, с тяжелой металлической дверью; на стенах следы крови; у края небольшое отверстие в полу для естественных нужд. Кажется, я в тюремной камере.

Я занял вертикальное положение, прислонился к стене и стал ждать. Ждать, когда придут те, кто должен будет вынести приговор. Ведь было ясно, как день за что меня здесь заперли.

В итоге я прождал полдня. Мне так казалось — по внутренним ощущениям. Сколько же на самом деле, я не знаю.

Тяжелая дверь отворилось со скрипом, впуская тусклый свет от факела. Но даже его хватило, чтобы мои глаза заболели от не привычки, так что пришлось прикрыться руками.

— Ну, здравствуй, герой, который за день стал заключенным, — я узнал смешливый голос легата.

— До меня дошли слухи, что принц обиделся.

— Хех…а ты, я вижу, не унываешь тут. Юмором занялся.

Глаза, наконец, привыкли, и мне удалось все разглядеть. Вместе с легатом в открытую дверь пересекал какой–то мужчина, лет так этак сорока пяти–пятидесяти. На нем была светлая одежда, по самой последней имперской моде, с высокими сапогами; стройное, жилистое, как у кошки тело; волосы немного седые; оценивающие глаза, проникающие в самую суть вещей; губы, окруженные морщинистым лицом, немного поджаты и тонкие как лезвие. Наши глаза встретились, и он слегка кивнул мне в знак приветствия. Я ответил ему тем же.

— Знакомься: это Гидеон Сент. Думаю, представлять его тебе не нужно.

— Вообще–то я без понятия кто это, — сделал я показное лицо.

Легат запнулся на полуслове, а затем обратился к Сенту.

— Я же говорил, что он немного того — тугой в этом плане.

— Ничего, я сам, — его хриплый голос разрезал пространство между нами. — Я, как уже представил легат — Гидеон Сент. Кто я такой, и прочее сейчас не имеет смысла тебе рассказывать. Главное, что ты должен знать — я твой спаситель. В зависимости от твоего ответа, конечно же.

— И от чего же меня спасать и, главное, как?

— От принца, конечно же. Ты что думал, если ты изобьешь его, то тебе за это ничего не будет?