Изнанка - Самат Бейсембаев

Мы бы не были легионом, если бы не умели воевать, поэтому благодаря быстрой реакции первый натиск бомбардировки удалось остановить. Прилетел еще один огненный снаряд и врезался в наши щиты, не причиняя никакого ущерба, а затем тишина. Абсолютная тишина. Ничего не происходило: исчезли даже тени.

Не знаю, сколько мы так простояли, но минуты тянулись словно часы. Часы напряженного ожидания. Не знаю, почему командование тянуло с распоряжениями, но приходилось безмолвно ждать.

Наконец, из массы легиона вырвался клочок разведчиков, и ушла вглубь леса, затерявшись там. Снова начались минуты ожидания. Впрочем, все это продлилось недолго, потому, как вскоре отряды вернулись и доложили, что никого нет. Остались только следы: видимо оперативные отряды, задача которых была внесение хаоса и потрепать нервы врагам. Проще говоря, партизаны.

С этого момента начался самый настоящий спринт с препятствиями. Впереди лежала открытая местность, и по замыслу легата нужно было как можно быстрее добраться до нее. Лес сейчас был нашим врагом. Ради этого даже пришлось пойти на риск: сжечь часть обоза.

Два дня мы передвигались на предельной скорости, изредка делая остановки, чтобы от изнемогающей усталости не потерять боеспособность. Я был изнурен; держать практически все время щиты было затруднительно. Периодически на нас нападали, поэтому расслабиться не получалось даже во время перерывов. Просто не хватало нервов. Были попытки напасть на них в ответ, но всякий раз, когда наши отряды выдвигались, их след уже простыл.

Затем пошел дождь. Дождь, которого мы так долго ждали, и ненавидели, когда он, наконец, пролился. Идти стало в разы труднее. Все обмундирование промокло. Грязь под ногами окончательно осложнило все, что только можно осложнить.

На третий день мы покинули этот проклятый лес, и попытки нас убить прекратились. Там мы оставили множество жизней: молодые, в расцвете сил, они только начинали свой путь. Но как бесславно его окончили. Даже похоронить их не было возможности: мертвых так и оставляли там, где их постигла смерть. Но будь моя воля, я бы так все не оставлял. Не из моральных соображений, а из сугубо рациональных, потому что, проходя мимо мертвых товарищей невозможно сохранить моральный дух воинов на высоком уровне. И это сказывалось: все до единого поникли. Но лишь временно, ибо мы все видели легата, когда он делал свои обходы: твердый как камень, со взглядом, не выдающим ни капли сомнений или страха. Своим уверенным видом он внушал смелость остальным. За таким идут, за такого умирают. Даже я, который так вначале его невзлюбивший, проникся к нему неимоверным уважением.

— Этого еще не хватало, — услышал я уставший голос Дендрика, и открыл глаза, пытаясь хоть немного поспать во время привала.

Там, на горизонте показалась вражеская армия.

— В строй шеренгой! — завопили командиры.

Легион выстроился в ожидании подхода врагов. Мы заняли место на правом фланге. Как на учениях наш десяток занял свое место в общем построений, а я стал позади них. Повернул голову направо и увидел в нескольких десятках метров от себя Кверта. Он был полностью сосредоточен, но по чуть вздрагивающим кончикам пальцев было заметно, как он нервничает. В этот момент я понял, что смотрю на своего друга, и, хоть немного, но я рад очутиться именно здесь и сейчас.

Между тем, враг подходил все ближе. Чем ближе они подходили, тем яснее было, что наши дела плохи: хоть они и выглядели все разрозненно — у кого металлические латы, а у кого легкая кираса; у кого отполированные и заточенные мечи, а у кого короткое деревянное копьё; у кого на голове полноценный шлем, а у кого из защиты только его собственные, выцветавшие на солнце волосы, но, при этом, они все равно они внушали. И, пожалуй, самое главное их было больше.