Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Фазан испустил дух мгновенно, перья разлетелись от удара. Сокол схватил добычу, падая вместе с ней, крылья рассекали воздух, перед тем как бешено затормозить в последнюю секунду. Потом он сложил крылья и сел на свою жертву.

Держа фазана в когтях, Тэцуко начала его ощипывать, перед тем как приступить к трапезе. Но подъехал Торанага. Птица прервала свое занятие, явно недовольная. Безжалостные коричневые глаза с желтым ободком следили за тем, как хозяин спешивается. Она прислушивалась к тому, как человек воркующим голосом превозносит ее искусство и смелость. И поскольку она была голодна, а Торанага обычно кормил ее, а также потому, что хозяин был терпелив и не делал резких движений, но мягко опустился на колени, Тэцуко позволила ему приблизиться.

Торанага осторожно расхваливал птицу. Вынув охотничий нож, он надрезал фазанью голову, чтобы Тэцуко полакомилась мозгом. Когда сокол, уступая его воле, начал клевать, он отрезал фазану голову и без всяких усилий заманил хищницу на перчатку, где она привыкла принимать корм.

Торанага щедро расточал хвалы, а когда Тэцуко прикончила лакомый кусочек, мягко погладил ее спину и продолжал славословить. Птица раскачивалась и свистом выражала свое удовольствие оттого, что она опять в безопасности, на руке, где можно поесть, ибо с тех пор, как ее забрали из гнезда, лишь так ей позволяли кормиться, и пищу ей всегда давал только сам Торанага. И птица начала чистить перья, готовясь к новой охоте.

Поскольку Тэцуко охотилась столь успешно, Торанага решил позволить ей переварить лакомство и больше в этот день не выпускать. Он вскрыл уже ощипанную пичугу и отдал ее соколу. Когда птица была целиком поглощена, Торанага натянул ей на голову колпачок. Тэцуко продолжала клевать через него. Когда она, насытившись, снова начала охорашиваться, Торанага поднял фазана, положил в мешок и поманил к себе сокольничего, который ждал вместе с загонщиками. Опьяненные успехом, они обсуждали и подсчитывали добычу. Им удалось добыть зайца, пару перепелов и фазана. Торанага отпустил сокольничего и загонщиков в лагерь с ловчими птицами. Телохранители ждали своего господина, укрывшись от ветра.

Теперь он мог опять заняться сыном.

– Ну?

Нага встал на колени около его лошади, поклонился:

– Вы были совершенно правы, господин, насчет меня. Я приношу свои извинения за то, что оскорбил вас.

– А не за то, что дал мне плохой совет?

– Я прошу вас приставить меня к кому-нибудь, кто научит меня не давать вам плохих советов. Я не хотел давать вам плохих советов, никогда.

– Хорошо. Ты будешь проводить часть дня в беседах с Андзин-саном, обучаясь тому, что он знает. Он может быть одним из твоих наставников.

– С ним?

– Да. Это научит тебя дисциплине. И если хоть что-то просочится сквозь камень, который у тебя между ушами, ты узнаешь немало ценного для себя. А может, и для меня. – (Нага угрюмо уставился в землю.) – Я хочу, чтобы ты усвоил все, что он знает о ружьях, пушках и военном снаряжении. Ты будешь моим советником по этой части. И я хочу, чтобы ты стал знающим советником. – (Нага ничего не ответил.) – И я желаю, чтобы ты стал его другом.

– Как я смогу?

– Почему тебе самому не подумать об этом? Почему ты не используешь свою голову?

– Я попытаюсь. Я клянусь, что попытаюсь.

– Этого мало. Я хочу, чтобы ты преуспел. Используй «христианское милосердие». Ты уже должен был разобраться, что это такое, так?

Нага посмотрел на отца сердито: