Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

– Эта – лучшие из всех язычников, которых мы встречали. Они больше похожи на нас, чем все остальные ублюдки. Нам чертовски повезло, что мы здесь, капитан. Всегда можно разжиться свежим мясом или жиром. Они дают нам все, и не надо ни о чем заботиться.

– Правильно. Если бы вы жили среди эта, капитан…

– Боже мой, да капитану пришлось жить среди других негодяев! Вот он и не понимает разницы. А не сходить ли за толстозадой Мэри, Сонк?

– Или Двухзадой?

– Нет уж, ну ее, старую шлюху! Капитану наверняка хочется чего-нибудь особенного. Давай спросим мама-сан…

– Бьюсь об заклад, он истосковался по настоящей жратве! Эй, Сонк, отрежь-ка ему кусок мяса.

– Вот еще грог…

– Трижды ура капитану!..

В этом веселом гвалте ван Некк хлопал Блэкторна по плечам:

– Вы дома, капитан, старина! Вы вернулись к нам, наши молитвы услышаны, и теперь все хорошо! Вы дома, старина… Слушайте, устраивайтесь на моей койке! Я требую!..

Блэкторн приветливо помахал рукой в последний раз. Из темноты с другого конца моста послышались ответные крики. Как только он отвернулся, его вынужденная сердечность испарилась. Он обогнул угол, стража из десяти самураев шла за ним.

По дороге обратно в замок он погрузился в мучительные раздумья. Ничего плохого нет в эта, и ничего хорошего нет. С одной стороны, его команда, его люди, с другой – язычники, чужестранцы, враги…

Он плохо различал улицы, мосты и переулки, которыми проходил. И вдруг поймал себя на том, что сует руку под кимоно и чешется. Блэкторн тут же остановился как вкопанный.

– Эти чертовы грязные… – Он распустил пояс, содрал с себя промокшее от пота кимоно, брезгливо скомкал и бросил в канаву.

– Додзо, нан дэс ка, Андзин-сан? – обратился к нему один из самураев.

– Нани мо! Ничего, ей-богу! – Блэкторн двинулся дальше, держа мечи в руках.

– А! Эта! Вакаримас! Гомэн насай! – Самураи залопотали что-то между собой, но он не обращал на них внимания.

«Так-то лучше», – подумал он с облегчением, не замечая того, что почти раздет, – зато кожа перестала чесаться, когда он сбросил кимоно с набившимися туда блохами. «Боже мой, как бы я хотел прямо сейчас принять ванну!»

Он поведал команде о своих приключениях, но не обмолвился о том, что стал самураем и хатамото, что он в милости у Торанаги. Умолчал о Фудзико-сан. И Марико. Не заикнулся про Нагасаки и захват черного корабля, про самураев, которыми он будет командовать. «Это подождет, – сказал он себе устало. – Как и все остальное. Смогу ли я когда-нибудь рассказать им о Марико-сан?»

Деревянные подошвы его сандалий простучали по доскам Первого моста. Часовые-самураи, также полуголые, сидели в небрежных позах, пока не увидели его, а увидев, сразу же встали, вежливо раскланялись и напряженно следили за Блэкторном, пока тот проходил мимо. Им казалось невероятным, что чужеземец пришелся по сердцу господину Торанаге и – совсем уже невероятная вещь – удостоен звания хатамото и самурая. Никто из варваров не добивался подобных почестей.

У главных южных ворот замка его ждал еще один сопровождающий. Блэкторна проводили в дом, расположенный в пределах внутреннего кольца. Ему отвели комнату в одном из укрепленных, хотя и очень симпатичных гостевых домиков, но он вежливо отказался сразу же идти туда.

– Пожалуйста, сначала в баню, – сказал он самураю.

– Ах, понятно! Это очень предусмотрительно с вашей стороны. Банный домик вот там, Андзин-сан. Да, жаркий сегодня денек! И я слышал, вы спускались к этим замарахам. Остальные гости в вашем домике оценят вашу предусмотрительность. Я благодарю вас от их имени.

Из всей этой любезной речи Блэкторн уловил только слово «замарахам». «Так называют моих людей и меня – нас, а не эта».

– Добрый вечер, Андзин-сан, – приветствовал его главный банщик, огромный, средних лет мужчина с большим животом и мощными бицепсами.