Враг моего сердца - Елена Счастная (2018)

На том и решили, отпустили Соловья, а после полудня, оставив вместо себя Ледена, Чаян в становище остёрское наведался: самолично назначить тех кметей, что отправятся вместе с Елицей в Звяницу, к волхве. Не хотелось её от себя теперь отпускать: оно спокойнее, когда рядом, на глазах. Когда можно встретиться где во дворе или в трапезной, если выйти пожелает. И хоть с Леденом было бы отправить её надёжнее, да не доверял Чаян ему больше: не нравились те взгляды, как будто не такие холодные, как раньше, что братец на княженку бросал. И то, как она едва не румянилась, перехватывая их. Можно ведь мужей разумных ей в сопровождение дать — и выйдет ничем не хуже, если рассудить.

На удивление, нашлись среди кметей те, кто сам вызвался с Елицей ехать. Оказались то десятник, что уже бывал с ней в дороге — Стоян, и друг его верный — не разлей вода — Истр. Что ж, так, верно, и хорошо, княженка их уже знала, а потому спокойнее ей рядом с ними будет. Ещё нескольких он отобрал уже вместе с десятником. Буяр поворчал малость, что снова людей куда-то отправлять нужно, да недолго. Что им? Всё равно без дела под стенами сидят, кабы скоро с ума сходить не начали да дурить. Долго войско без битв держать — опасно, да и землям здешним разорение лишнее. Но пока приходилось удерживать хватку крепкой. Хоть воевода Доброга уже, кажется, смирялся с чужаками да порой приходилось слышать, как кмети передают друг другу его слова о том, что княжичи, хоть и с мечом сюда пришли, а ведут себя вполне разумно. И это радовало душу. До того, что при мысли о том, как отсюда уезжать рано и или поздно придётся, становилось тяжко.

Пока суд да дело, вернулся Чаян в детинец лишь к вечеру и не заметил даже, как темнеть начало. Голова гудела от разговоров с воеводой и кметями, от забот таких, будто он и правда уже князем здесь стал — и все к нему обращаются, потому как больше не к кому. Пошёл он от восточной башни к княжескому терему, думая не покидать уж больше сегодня хором — и увидел в глубине сада как будто прогуливается кто. Ещё пара шагов — и узнал в фигурах, высокой, мужской, и хрупкой рядом — девичьей — Ледена и Вышемилу. Брат шёл по тропке, заложив руки за спину, и будто бы внимательно слушал, что девушка ему говорит. Да только по взгляду его было видно, что о своём думает. А боярышня так и косилась на него, стесняясь повернуть голову и посмотреть открыто. Чаян вздохнул, вспомнив о своём обещании Зимаве — и до того муторно стало на душе: чего он будет в дела младшего лезть? Ну, хочется ему с девицей этой прогуливаться — так и пусть.

Он нарочно свернул в сторону — обойти их, пока не заметили — и увидеть успел, как Вышемила обеими руками Ледена за локоть обхватила. И, признаться, даже жаль её стало: вряд ли ей, какой бы пригожей она ни была, удастся сердце братца растопить. За много лет это ещё никому не удалось, хоть и бывали среди его случайных и не очень подруг красавицы знатные.

Скоро миновал Навий день, отгорели костры вдоль цепи курганов подле Велеборска, где покоились многие славные воины. И на отдельном — где лежали только князь Борила вместе с сыном. Елицы в тот день в детинце и не было, посчитай: всё время там провела. После вызванная к Чаяну челядинка — Мира, кажется — рассказала, что плакала княженка много, хоть и пыталась то скрыть. Зимава тоже к мужу почившему ходила, да вернулась гораздо скорей. Хотела было прийти, но отговориться пришлось, хоть, верно, это княгиню и обидело. Да только дел было в этот день много и все нерадостные: и с других восточных концов княжества снова пришли вести о коротких, будто тычки под рёбра, нападениях косляков. Словно смыкали они помалу горячую дугу вкруг тех весей и городов. Пока что на заставах отбивались, но уже с одной, что лежала южнее всего, попросили подмоги, потому как степняков напало в последний раз дюже много — едва прогнали.