На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

— Точно, — кивнул я. — Притащили. Одну сдали, одну себе оставил.

— С проблемами?

— Было немного, — ответил я. — Под конец «гончие» гнали целой стаей, — еле вырвались.

Паша нахмурился, покачал головой.

— Это не «немного», — сказал он. — «Гончие» — из самых паскудных тварей, от которых уйти — большое счастье. В разведбате недавно такие патруль порвали возле Лыкова, это на границе Тьмы. Шесть человек в пешем порядке деревню осматривали, так на них со всех сторон, — до бронетранспортеров добежать не успели, и пулеметы прикрыть не смогли.

— Легко верю, — кивнул я. — Скорость очень впечатлила — даже не верится, что такое бывает. Особенно прыжки. Компьютерная графика какая-то, не может живое существо так скакать.

— А они и не факт что совсем живые, — сказала Лена. — До сих пор толком непонятно, как они устроены.

— Не потрошили? — удивился я.

— Пытались, я думаю, — сказала она. — Толку-то? Там через Тьму ничего не видно, а когда она развеивается, так и существо испаряется. Руками щупали — вроде как что-то внутри есть, но много ты разберешь в перчатках и на ощупь?

— Рентген? — предположил я.

— Их не берет: непрозрачные.

— Откуда ты такая грамотная? — удивилась Настя, посмотрев на подругу.

— Я же говорила, что раньше у Милославского на Ферме работала, потом в больницу перешла.

— Что за «ферма» у профессора? — спросил я.

— Десять километров от города, в бывшем железнодорожном депо вроде как исследовательский центр открыли, — сказал Паша. — Вроде экспериментальной базы. Пытаются выращивать там всякое — вот и прозвали Фермой. А за городом — потому что всякое случиться может. Мало ли что вырастят.

— А я и не знал…

Вскоре принесли шашлык, что вызвало немалое оживление за столом: есть хотелось уже всем. Накалывая кусок на вилку, я задумался, а затем спросил:

— Слушайте, а как получается, что тут вообще мясо есть?

— В смысле? — замерла с вилкой у рта Настя.

— В смысле того, что свинья сколько растет? Как мы стареем?

— Нормально она растет, — ответила Лена. — И собаки нормально, и кошки, и все остальное. И раны заживают у нас нормально, и насморк за неделю лечится.

Я помолчал, усваивая сказанное, потом опять спросил:

— Ну а как получается, что мы долгожители?

— Что-то со временем, — ответил Паша. — Только люди, больше никто. Мы… мы как бы не совсем этому миру принадлежим, есть такая версия. И его время к нам относится не совсем напрямую.

— Погоди, старение ведь процесс физический? Так? — окончательно запутался я.

— Может, и так, — кивнул он. — А может, и нет.

— Милославский говорит, что физическое старение — вторично, я его сама об этом спрашивала, — сказала Настя. — Мы стареем в силу какого-то нашего соотношения с течением времени, а физические процессы под это уже приспосабливаются. Поэтому рана зарастает нормально, а вот ребенок растет медленно. Потому что рост и есть старение, а заживление раны — просто процесс. Кстати, забеременеть здесь тоже очень трудно. Никто не предохраняется давно, а случаев единицы. Что-то не так с нами здесь.

— Есть еще момент, — заговорила уже Лена. — Беременная женщина, которая провела вблизи зоны Тьмы достаточно много времени — сутки, кажется, или больше, — оказывается не беременной. Если на раннем сроке.

— В смысле? — не понял я. — Выкидыш?

— В смысле что беременности словно и не было, — ответила она. — Вообще.

— Почему? — уже с мольбой спросил я, понимая, что уже вообще перестал что-либо понимать.

— Увидишь Милославского — спроси, — ответила она. — У него наверняка какая-то теория есть, а я не знаю. Но факт всем известный, хоть и тщательно скрываемый вроде как. Иногда на этом разведбат подрабатывает.

— В смысле? — повторил я свой «коронный» вопрос.