На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

Настя не смутилась, а просто вытащила из кармана карточку удостоверения личности и протянула Петру Геннадьевичу, при этом сказав: «Я сюда жить». Тот кивнул солидно, выложил документ перед собой и начал аккуратно переписывать данные из него в домовую книгу, диктуя самому себе — для солидности, наверное.

— Так… Дроздова Анастасия… Владимировна… пилот… вот как? Слышал я про вас, слышал, кто же не слышал, мы со всем уважением… Так… порядок, документик получите, — добавил он, придвигая удостоверение по столу к ней и придавливая его звякнувшими ключами. — Теперь порядок, и вы тут в своем полном праве.

— Спасибо.

На лестнице горели лампы в кронштейнах, тускло освещавшие все пролеты и закоптившие побелку на потолках там, куда были направлены стеклянные трубы их колпаков, — слегка пахло керосином. Дверь открылась легко, и мы вошли в комнату — темную, освещенную лишь отблеском света с улицы на белом потолке. Лампу нашел не сразу, потом в темноте пытался сообразить, как поднять стекло, но справился. Чиркнула спичка, заколебался, а потом успокоился язычок пламени, прикрытый стеклом. Сама лампа держалась в добротном кронштейне, да еще и под небольшой жестяной вытяжкой, ведущей за окно.

Темнота разошлась, и Настя, оглядевшись, сказала:

— А что? Очень даже можно жить. И даже счастливо. Лучше бы ты все равно ничего не нашел: это уже местный «топ-маркет». Иди разберись с колонкой, обеспечь нас душем, а я потом чайник поставлю. Чай я взяла, и сахар, ты ведь не сообразил небось?

— Чайник я сам поставлю — все равно вдвоем на кухне не развернемся, — сказал я, пропустив справедливую подколку мимо ушей. — А ты распаковывайся пока, что ли.

— Хорошо, — кивнула она, выставив свою сумку на стол и открыв. — Я схватила с собой только самое основное, чтобы было во что переодеться и чтобы с утра по квартире голой не бегать.

— Ну… могла бы и побегать, я только рад буду, — честно сказал я.

— Окна заклеишь — буду бегать, персонально для тебя, — засмеялась она. — А пока любоваться на себя синюю от холода и с гусиной кожей не дам: не сексапильно.

Я поднес ладонь тыльной стороной к окну, кивнул — точно, задувает через щели, хоть и несильно. Это я с улицы не почувствовал, а так, наверное, в квартирке сейчас нежарко. Рамы тут отнюдь не герметичные, надо затыкать щели и обклеивать их бумажными полосами — все как в детских воспоминаниях.

В окошке колонки вспыхнули язычки синего пламени, негромко загудело. Чайник я нашел в шкафу, наполнил водой, бухнул на плитку. Прикинул, что быстро он не закипит, и пошел распаковывать свои вещи.

— Эта половина шкафа твоя, а вот эта — моя, — решительно сказала Настя, разделив сферы влияния. — И на мою половину не лезь.

— Как скажешь, — засмеялся я. — У меня вещей и на четверть шкафа не наберется.

— Это пока, потом обрастешь, — сказал она, вывешивая на плечики халат. — Никуда от этого не денешься, все равно то одно надо, то другое… Я тоже поначалу даже лишний свитер купить боялась: все думала, что начну покупать — и себя к этому миру привяжу, вроде как сама откажусь заметить возможность уйти обратно, если такая будет. А потом… ну сам видишь.

Пока она выкладывала вещи из сумки, все выглядело как-то привычно, быт есть быт, а вот когда сняла ремень с кобурой и вытащив из нее парабеллум, проверила патронник и положила пистолет на тумбочку, — все вернулось на свои места, вспомнилось, где мы есть. Я усмехнулся и положил рядом кобуру с наганом. Вот так, символично, вместо обручальных колец.

Чай был, но к чаю ничего не запасли. Не сообразил, что с утра тоже что-нибудь не помешало бы, булочки или, для примера, свежие круассаны. Шучу. Ну да ладно, в домашнем хозяйстве я всегда умел лопухнуться ловко и без всяких усилий, в любом случае я тут теперь не один и ответственность делится.

— Давай ты первый в душ, — сказала она. — Я за тобой.

— Ага.