На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

Впереди, проступая из серого тумана, показались конические терриконы шахт, какие-то железные конструкции, отнюдь не выглядящие старыми и ржавыми, хотя покинуты были давным-давно, — еще одно подтверждение теории Милославского об аномальности течения времени на границе с Тьмой. В другом бы месте это все давно ржавчина покрыла, а то и пожрала, — а тут рельсы снизу словно полированные, как будто по ним последний поезд прокатился десять минут назад.

Сразу за станцией показалась река — неширокая, вихлястая, мутная и серая, но заметная, и над ней я заложил пологий вираж налево.

— Ближе к городу я управление приму, — сказала Настя. — А ты высматривай там что тебе нужно.

По-хорошему не высматривать бы надо, а фотографировать, но вот беда — фотография, доступная нам в этом мире, позволяла в таком свете снимать разве что со вспышкой, так что, воспользуйся я фотоаппаратом, на пленке останется маловнятное темное месиво. Потому разведка сугубо визуальная у нас — смотри и запоминай, потом карандашиком на карту нанесешь.

Хорошо, что нашлась более или менее подробная карта самого города, спасибо Ивану. Ее перекопировали в нескольких экземплярах — тушью, естественно, от руки и по кальке, — и сейчас одна такая калька была у меня с собой, с пометками, сделанными заранее: где что искать и что высматривать.

Городок показался через пять минут — серый, пыльный, брошенный. Самолет скинул обороты, замедлившись и слегка клюнув носом, но им уже управляла Настя, так что бояться было нечего, скорость она загасила специально для меня.

Так, где что искать… Красношахтинск вдоль речушки вытянулся, и центр его как бы к ней прижат оказался, тут по карте еще пристань должна быть, точнее, даже не пристань, а дебаркадер, переделанный из старой земляной шаланды. Ну да, вот он… а вот от него грязная и засыпанная сухими листьями лестница вверх: этот берег довольно крутой и высокий. Аномальное время, может, и не дает разрушаться тому, что здесь находится, но от наносимой ветрами и дождями грязи никак не защищает, так что пейзаж под нами выглядел довольно замусоренным.

А у дебаркадера, кстати, на воде пароходик покачивается — маленький такой, метров пятнадцать в длину. Словно только что пришвартовался, только вот грязных листьев с деревьев на палубу ветром нанесло почему-то.

Так, вот и площадь… Небольшая, круглая, замощенная брусчаткой, что для городка чуть ли не роскошь: большинство видимых улиц вообще никаким покрытием похвастаться не могли. Даже стандартный белый памятник вождю, поднятой рукой указывающему путь в светлое будущее, стоит на площади посреди грязного круга, когда-то бывшего газоном.

За спиной у вождя двухэтажный белый дом под железной крышей, с виду вполне целый: даже стекла из окон никуда не делись, — не то что в разваленных окраинах Углегорска. Просто людей нет, и все тут. Те, кто раньше жил, исчезли, «сменив частоту», по теории все того же Милославского, а те, кто провалился, сюда не ходили, потому что Тьма — вон она, в двух шагах, до нее несколько верст всего, она буквально нависает над этим местом как величайшее из проклятий.

Здесь она уже костным мозгом ощущается, всем существом, тут уже ни на секунду не усомнишься, что она рядом. И этот туман от нее… облака, плывущие по улицам заброшенного города… странные они какие-то, не видел ничего подобного в жизни. Должен быть или туман сплошняком у земли, или облака над головой, а не так… А то, что странно, пугает. Здесь вообще-то все пугает и все странно, если уж откровенно, и ни на какой бронетехнике сюда ехать не хочется. Я бы даже самолет сейчас с радостью развернул да и полетел на нем обратно — туда, где горизонт светлый.

— Насть, давай еще кружок: не разглядел отдел милиции, — попросил я.

— Хорошо, — ответила она, и самолет слегка завалился на крыло. — Но вроде пусто, так?