Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Вы тратите слишком много времени, заботясь о благополучии других, Роза, — сказал мне сегодня утром директор Баррас. — Пора подумать о себе.

— Что вы имеете в виду?

— Имею в виду, что вам следовало бы подумать о замужестве.

— У вас есть подходящая партия, дядюшка Баррас?

— Рекомендую Бонапарта.

— Боюсь, для него я недостаточна богата. — Ходили слухи, что генерал Бонапарт только что сделал предложение недавно овдовевшей мадам Пермон — женщине, годившейся ему в матери, но весьма состоятельной.

— Я заверил его, что он будет щедро вознагражден.

Я посмотрела в сторону окна и перевела дух. Вероятно, ослышалась…

— Вижу, вы встревожены? — Баррас откинулся на спинку красного бархатного кресла — своего «трона», как он его называл. — Думаю, я должен кое-что объяснить. Бонапарт пожелал командовать Итальянской армией, чтобы изгнать австрийцев из Италии.

Небрежным жестом Баррас показал, что считает это сумасшествием.

— Разумеется, мои товарищи-директора ему не доверяют. Они находят его резким, грубым… чрезвычайно амбициозным. Подозревают его в желании править не только армией, но и миром; поэтому, естественно, они не склонны назначать его командующим армией, даже такой жалкой, как Итальянская. Но это глупо. Бонапарт попытается взять власть, это в его природе, — если только, разумеется, не занять его чем-нибудь другим. Если только он не станет управляем…

— Если только не женить его на вашей доброй подруге, — сказала я.

По лицу Барраса медленно расплылась улыбка.

— Я бы выразил это другими словами, моя дорогая.

— Интересно, какими? — Я чувствовала, как во мне поднимается тревога.

— Я объяснил Бонапарту, что Французская республика неохотно выдвигает иностранцев на высокие руководящие посты. Намекнул ему, что в случае женитьбы на француженке, на определенной французской вдове, например… Директора оказали бы ему большее доверие, а там — кто знает…

— Так ему и сказали?

— Подумайте, Роза. Бонапарт, может, и бедный корсиканец, но он — человек с будущим. У меня есть основания так считать.

Я поднялась, собираясь уходить. Вмешательство Барраса меня оскорбляло.

— Роза, ну неужели необходимо все принимать так близко к сердцу? Вы сами понимаете, что пора выйти замуж. А в вашем возрасте это непросто.

Я направилась к двери.

— Я предложил ему армию! — прокричал мне вслед Баррас. — Я даю вам приданое. Подумайте, ради бога!

10 декабря

Провела несколько часов за туалетом. На лице стали появляться мелкие морщинки. Зубы, и прежде-то неровные, чернеют; я потеряла два в прошлом году. Когда улыбаюсь, в зеркале вижу улыбку простолюдинки.

Я в отчаянии отбросила гребни и щетки. Травяные снадобья не восстановили прежней регулярности моих «цветов». То и дело меня одолевает слабость — эти приливы меня пугают.

Старею.

«Выходи замуж», — говорят друзья. Я еще думаю…

Пятница, 11 декабря

Вчера вечером у Минервы генерал Бонапарт признался мне в своих чувствах. Это произошло на глазах у многих, в самый разгар игры «Лиса и гуси». Я отмахнулась от его признания, как от шутки, и вскоре уехала.

Вторник, 22 декабря

Минерва приехала с визитом. После бокала вина, выпитого под новость о несчастной дочери короля, выпущенной из Тампля и отправленной в Вену, и последних городских сплетен (гражданин Леон лечится ртутью)[76] она спросила, отчего я в последнее время не приезжаю в ее салон. Я призналась, что мне обременительно внимание генерала Бонапарта и я не езжу к ней, опасаясь встретить там его.

— Считаете ли вы генерала Бонапарта приемлемой партией?

— Мое сердце несвободно, — сказала я.

— Вы имеете в виду генерала Гоша?

Я кивнула. Мои чувства к Лазару ни для кого не были секретом.

— Роза, если позволите, я должна вам кое-что сказать… Если кто и несвободен, то это ваш любовник.

Я поставила бокал на стол.