Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Нет! — крикнул ей Эжен. — Вы останьтесь.

— Ох, я не могу это вынести, — сказала я Бонапарту, едва поспевая за ним.

Обернувшись, я увидела, как Лавалетт нагнулся и поцеловал Эмили в макушку.

— Кажется, уже можно возвращаться, — констатировала я.

Без даты

Луи лишь удивился тому, что Эмили выходит замуж, но более никаких чувств не выказал. Однако необходимость участвовать в экспедиции его не радует. Да и его здоровье меня беспокоит.

Воскресенье, 22 апреля

Эжен укладывает вещи. Сунув ему в саквояж песенку, сочиненную для него Гортензией, я заметила на полке альбомы для газетных вырезок. В доме было тихо.

«Можно посмотреть», — решила я. Взяла альбом, посвященный Гошу, и раскрыла негнущиеся страницы. Тут было все: и Лазар в дни славы, и постигшее его под конец жизни бесчестье. Затем следовали панегирики: излияния народного горя после смерти истинного республиканца, страстного защитника свободы. В речах, произнесенных после его смерти, я видела не столько скорбь по самому Лазару, сколько тоску по свободе, за которую он боролся и умер. Да, я помню: «Свобода или смерть!»

Я закрыла альбом и поставила его на прежнее место на полке.

4 мая

По дороге домой из театра Бонапарт сказал:

— Уезжаем сегодня вечером.

Я положила руку ему на запястье.

— Вы оговорились… не так ли?

Он достал часы и поднес их к окну кареты. Луна осветила циферблат.

— Как только доедем до дому. Луи и Эжена я заберу в Лионе.

— Но… — Мы же не уложили вещи! — А Гортензия? Я не могу уехать, не…

9 мая, Тулон

В порт Тулона въехали рано, несмотря на поломку в дороге.

— Смотрите! — воскликнул секретарь Бонапарта Фовель.

В гавани — лес мачт, здесь стоит на якоре французский флот.

— Это «Ла-Пумон»? — спросила я, засмотревшись. Семнадцать лет назад на этом судне я приплыла в Францию. — Сколько же здесь кораблей? — Я никогда не видела столько сразу.

— Триста десять, — сказал Луи.

— Величайший флот в истории со времен Крестовых походов! — восхитился Эжен.

Половина одиннадцатого утра

На рынке только и разговоров, что о флоте — о том, куда он направится.

— Есть даже ларек для ставок! — поразился Эжен.

— Держу пари на су, что в Португалию, — сказала Мими, поднимая взгляд от шитья.

— Интересно, на какое направление подали больше всего ставок? — спросил Бонапарт, отрываясь от книги своего любимого Оссиана.

«События веков протекших! Деяния минувших лет!»

— На Крым, — ответила Мими.

Эжен и Луи только посмеивались, воображая, что в точности знают, куда отправится экспедиция.

12 мая

Бонапарт развернул бурную деятельность: организует снабжение, просматривает списки, инспектирует корабли и артиллерию. Изучает карты. Он готов к предстоящей авантюре и нетерпелив. Ждет попутного ветра.

В тот же день, вечером

Подул ветер, но не в нужном направлении. Бонапарт смотрит в небо. Каждый час с крыши дома осматривает в бинокль горизонт, ищет признаки появления врага.

14 мая

Сегодня утром Бонапарт сам принес мне чашку горячего шоколада и сообщил, что я не поеду.

Бриз вздувал занавеси, наполняя комнату тошнотворным запахом гавани.

— Куда не поеду? — спросила я, не понимая, и натянула на себя простыню. Я была нага, мой ночной наряд затерялся среди простыней. В Тулоне Бонапарт сделался особенно пылок. Возвращение к обязанностям командующего придало ему еще больше энергии и в радостях супружеской жизни.

Он сел на кровать. Я подвинулась, освобождая ему место. Он положил руку мне на плечо, как бы утешая, и тут до меня дошла суть сказанного.

— Бонапарт, нет! Пожалуйста, не оставляйте меня. — Я чувствовала, что вот-вот заплачу. Глупые слезы…

— Слишком опасно — там англичане. Они, скорее всего, атакуют нас. — В комнате было тихо, только тикали часы.