Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

Меня проводили на балкон Морской интендантской службы, где уже сидело несколько дам, жен офицеров. Они потеснились, чтобы я могла занять лучшее место. На балкон вышел казначей с подносом, на котором стояли бинокли.

— О! — воскликнули все дружно и рассмеялись.

Я взяла бинокль и отыскала палубы флагманского корабля «Ориент».

— Вижу вашего мужа, — сказала я мадам Мармонт — шестнадцатилетней девочке, только что вышедшей замуж. Но я не видела ни Эжена, ни Бонапарта. — У штурвала. — Я показала ей, как настроить бинокль, навести на резкость.

Она опустила бинокль, ничего не видя от слез.

— Безнадежно…

Выстрелила пушка! Толпа на берегу запела «Марсельезу», на балконе подпевали. Я поднесла к глазам бинокль и нашла наконец Бонапарта: он стоял в группе мужчин у штурвала. Я узнала его по шляпе. Сердце переполнилось гордостью. Теперь я искала Луи и Эжена.

— Я поставила на Сицилию, — призналась одна женщина.

— А я уверена, что плывут в Африку, — объявила мадам Мармонт. — Иначе зачем им брать с собой столько воды?

— Даже я не знаю, — солгала я.

Корабли стали поднимать якоря, в форте стреляли пушки, оркестр на берегу грянул гимн. Военные корабли и форт обменялись салютами. В воздухе пахло порохом.

— Поднимают паруса! — Ветер повлек «Ориент» вперед. Толпа на берегу зашумела.

— О нет! — воскликнула я, ибо огромный корабль сильно накренился.

— Что-то неладно! — Мадам Мармонт вскочила на ноги.

— Зацепил дно!

— Выправится, — успокоила я, как и пристало мадам Бонапарт. Но втайне меня била дрожь.

— Уже выправляется.

Да, огромный корабль покачивался на воде, как игрушка. Толпа гудела. Ветер наполнил огромные паруса и повлек судно вперед. Одинокий трубач тянул свою ноту, одну и ту же. Я помахала вслед влажным носовым платком, но больше ничего не видела из-за слез.

IV

ЛОББИСТКА

НА ВОЛОСКЕ ОТ ГИБЕЛИ

14 июня 1798 года, Пломбьер-ле-Бен

Предприняв утомительное путешествие, я наконец оказалась на горном водном курорте Пломбьер-ле-Бен. Серые домишки из сланца теснятся в узкой долине, как будто упали с обрыва и слишком обессилели, чтобы подняться. Прекрасный пейзаж: вздымающиеся в небо утесы, вокруг густой лес, воздух чистый и бодрящий. Но такая крошечная деревушка! Я прошла ее насквозь за семнадцать минут. И она гораздо сильнее изолирована от внешнего мира, чем мне представлялось.

15 июня

Утром была у доктора Мартинэ, который лечит водами. Это невысокий сухощавый человек, держится деловито. Он носит очки с толстыми стеклами и белый холщовый сюртук. Редеющие волосы не напудрены, собраны сзади в очень длинный хвост, закрученный и прихваченный белым шнуром. Целую стену в его кабинете занимают отзывы пациентов.

— Письма от излеченных больных, — сказал он, махнув рукой в сторону стены. Я заметила, что у него влажные губы (как будто он их только что облизал) и влажные глаза, как и подобает доктору, лечащему водами. — Начну с того, что наше лечение часто приводит к успеху. — Общаясь, доктор Мартинэ закрывает глаза. — Важно, чтобы пациент приступал к процедурам с этим знанием, ибо вера важна для успешного исцеления. — Он открыл глаза.

Сидя на стуле, я заинтересованно подалась вперед. Возможность исцеления воодушевила меня. Я ехала сюда с молитвами, но, признаться, почти без надежды.

— Я буду образцовой пациенткой, доктор Мартинэ.

— Курс лечения — не для тех, кому не хватает мужества. Для хорошего результата требуются физические и духовные силы. Но… — он поднял указательный палец, — природа вознаграждает терпеливых. Итак, мадам Бонапарт, не расскажете ли мне свою историю? — Он посмотрел на меня сквозь очки. Брови у него густые, кустистые (в противоположность редеющим волосам) — они придают его взгляду что-то дьявольское.

И вот что я ему рассказала.