Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

3 ноября

Вскоре после одиннадцати послышался стук копыт по аллее. Во двор галопом влетел Бонапарт — иначе он не ездит. Хлопнула дверь на парадном крыльце.

— Ну, как прошло?

— Что именно? — спросил он, сбрасывая на стол шляпу.

— Ваша встреча с Баррасом, — сказала я и подняла ее — стряхнуть дождевые капли.

Бонапарт бросился в кресло у камина.

— Вы оказались правы в одном отношении: Баррас согласен с тем, что перемены неизбежны. — Наполеон вскочил на ноги. — Он даже сказал мне, что республике нужен кто-то, кто бы встал у ее руля, — опытный человек, военный, пользующийся доверием народа.

«Да», — кивала я едва ли не в испуге. Всякому было ясно, о ком идет речь.

— Он даже сообщил мне, что уже выбрал этого человека. — Бонапарт выдержал паузу. — Это генерал Эдувиль.

— Это еще кто такой?

Бонапарт ударил кулаком в стену.

— Вот именно! Эдувиль — никто. Баррас оскорбил меня таким предложением. Он попусту тратит… мое… время, — процедил он с презрением.

Я стояла, не смея шевельнуться.

— Несомненно, вы просто не поняли друг друга.

Бонапарт вылетел вон из комнаты, по пути свалив на пол старинную египетскую вазу.

4 ноября

— Я решил ехать с директором Сийесом, — заявил мне Бонапарт за завтраком.

— Но… — Господи, они же не выносят друг друга!

— Романтике революции пришел конец. Пора писать ее историю. — Одним глотком Бонапарт выпил горячий кофе и утер губы тыльной стороной ладони. — Могу ли я рассчитывать на вас?

— В чем? — не поняла я.

— Нужно говорить с людьми, убеждать их. У вас это хорошо получается. Но о нашем плане надо помалкивать; никаких пересудов с этими вашими Глориями.

— Разве есть план?

— Как выяснилось, директор Сийес уже какое-то время трудился над ним. Выглядит это так. Во-первых, пять директоров уходят в отставку. Во-вторых, директора Сийес, Дюко и я образуем новый Исполнительный совет. В-третьих, сделаем набросок новой конституции. Сийес полагает, что это будет, разумеется, тот вариант, над которым работал он… — Тут Бонапарт презрительно усмехнулся.

Все казалось логичным и таким простым!

— А Баррас согласится уйти в отставку?

Бонапарт налил себе вторую чашку кофе и положил в нее сахар — четыре чайные ложки с горкой.

— У него не будет выбора.

Помолчав, я все же спросила:

— Что вы имеете в виду?

— Он лишится власти, а мы станем сильнее.

Я вдруг поняла, что задумал Бонапарт. Он хочет свергнуть Барраса — если придется, то и силой.

— Но Баррас столько вам помогал! Если бы не он… — Мне хотелось сказать, что мы и поженились-то благодаря Баррасу. Положа руку на сердце, если бы не наш хитроумный друг, Бонапарт был бы сейчас просто никем. Но заявить такое Наполеону невозможно. — Почему бы не оставить Барраса директором? Вы сами сказали, что он осознает необходимость перемен.

— Он хочет возглавлять директорат. Но народ не поддержит наши нововведения, если увидит его у руля. Все решат, что для него это — лишь очередная возможность хапнуть денег, новый способ доить казну в своих интересах.

— Эти слухи совершенно беспочвенны! Все мы совершенно точно знаем, что Баррас был самым верным вашим сторонником.

— Есть вещи и поважнее.

— Это бессердечно! — Я даже вышивание бросила.

— Вы бы так не говорили, зная, что ваш так называемый друг участвует в заговоре роялистов.

— Что за ужасные вещи вы говорите?

— Поправлю вас: «Что за ужасные дела он творит»?

Я смотрела в окно невидящим взглядом. «Военные времена безнравственны», — сказал мне однажды Баррас, но я предпочла бы ничего не знать об этом.

— Роялисты давно ищут кого-то, кто помог бы усадить на трон короля; им нужен человек высокопоставленный, влиятельный и в то же время такой, каким легко будет управлять при помощи их золота. Ваш друг…

— Это лишь предположение. У вас нет доказательств!