Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

Возле статуи Венеры я заметила в толпе Франсуа Богарне: одной рукой он обнимал за плечи свою дочь. Позади них стоял лейтенант Лавалетт. Он нагнулся, чтобы что-то сказать своей жене. Эмили подняла вуаль и улыбнулась.

И тут за большими двойными дверьми бального зала я заметила Терезу, Фортюне Гамелен, Минерву и мадам де Крени. Мои Глории! Тереза послала мне воздушный поцелуй и помахала на прощание рукой.

— До сви-да-ни-я! — прокричал по-итальянски муж Фортюне Гамелен, когда за ними закрывались двери.

Повсюду я видела улыбающиеся лица, шум у меня в ушах смешивался с приветственными криками:

— Революция окончена! Окончена! Окончена!

— Да здравствует ангел милосердия! — Крошка Мальзерб наклонила назад инвалидное кресло и развернула его — графиня улыбалась.

— Поклонитесь, — прошептал Бонапарт, пожимая мне руку.

Я поклонилась — и шум сделался еще сильнее. Я взглянула на Бонапарта. Это меня они чествуют?

— Они обожают вас, — сказал он.

«Нас», — поняла я.

Бонапарт поднял мою руку. Мы поклонились приветствующей толпе.

Век Басен завершен… Началось правление Истории.

КНИГА ТРЕТЬЯ

ПОСЛЕДНИЙ ВЕЛИКИЙ ТАНЕЦ НА ЗЕМЛЕ

Однажды представ перед вами, я уже не исчезну; я здесь навечно.

Оскар Берингер. «Маски и тени»

I

МАДАМ БОНАПАРТ

НЕСБЫТОЧНАЯ МЕЧТА О МИРЕ

2 марта 1800 года, Париж, дворец Тюильри

— Жозефина… Идите сюда, взгляните на эту луну!

Вздрогнув, я проснулась. Надо мной склонился мужчина с освещенным свечой лицом.

— Бонапарт, это вы? — Я сжала его руку. Мне снилось море: будто я дома, на своей прекрасной Мартинике.

Но я находилась не на тропическом острове, а в роскошном дворце Бурбонов. Лежала в неуютной кровати Марии-Антуанетты и Людовика XVI — в постели мертвецов.

Я прижала пальцы Бонапарта к своей щеке.

— Который час?

— Почти три. Давайте прогуляемся по саду.

— Сейчас? — спросила я, откидывая одеяло.

— Там довольно прохладно, — сказал он, укутывая мне плечи пелериной.

Над рекой, освещая сады, висела полная луна.

— Этот пейзаж напомнил мне ваши слова из письма, — взяла я Бонапарта под руку. — «Мы рождаемся, живем и умираем в мире, который необычайно прекрасен».

— Не помню, чтобы писал такое, — поморщился Бонапарт, сворачивая к лестнице у цветочных клумб.

Пахло оттаявшей и готовой снова плодоносить землей. Бонапарт смахнул сор с каменной скамьи, мы сели. Охваченная нежностью и печалью, я положила голову ему на плечо. Сезон пробуждения жизни, но я оставалась бесплодна, несмотря на всю его любовь и мои молитвы.

— По-моему, на открытом воздухе лучше думается, — сказал Бонапарт, чей профиль в свете луны мог соперничать с римским бюстом. — Видите хибарки рядом с лодками? Разве можно в них жить? Каждый гражданин должен иметь достойное жилище и чистую воду. Я думаю ввести систему каналов водоснабжения. И нужно больше больниц, чтобы приходилось не больше одного пациента на койку. Кроме того, надо строить мосты через реку — красивые и прочные. Вообразите, любовь моя, я намерен сделать Париж самым прекрасным городом всех времен.

— Вы этого добьетесь, — поддержала я мужа, нисколько не сомневаясь, что так и будет.

Что могло его остановить? Уже и так многое изменилось. Прежде погруженная в хаос, страна теперь процветает и снова стала единой. То же произошло и со мной. Еще недавно я была вдовой, чудом уцелевшей во время террора, напуганной матерью двоих детей. И вот я сама уже смотрю на свою жизнь с изумлением, ибо всего у меня в достатке: денег и даже славы, но больше всего — любви и нежности. Этот энергичный человек, мой муж, заставил меня снова поверить в героев, в судьбу и, что прекрасно и удивительно, в чудо любви.