Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— На площади Сент-Этьен-дю-Мон путь кабриолету заступили двое полицейских. Один схватил лошадь под уздцы, и Кадудаль его застрелил. Другой был ранен в бедро, пытаясь ударить заговорщика дубинкой. Затем Кадудаль выскочил из кареты…

— Враки! Кадудаль выскочил? Он крупный малый, ему из кареты и выйти-то трудно.

— Первый консул, я могу заблуждаться, но никогда не обманываю. Когда тот побежал, раненый полицейский с помощью двух смелых прохожих сумел схватить Кадудаля и свалить ударом по голове.

— Так он в заключении. Он сознался?

— Только в том, что приехал в Париж с намерением свергнуть вас. Кадудаль определенно не раскаивается. Узнав, что полицейский, которого он убил, был мужем и отцом, он посоветовал, чтобы впредь мы посылали на такие задания холостяков.

— Вот ублюдок!

— Богатый ублюдок. Карманы набиты английским золотом. Ему хорошо заплатили.

— Отдайте это золото вдове полицейского.

— Уже сделано.

Тотчас после ухода Фуше появился Талейран.

— Мы задержали Кадудаля, первый консул, — сказал он подобострастным голосом, низко кланяясь.

— Я уже осведомлен об этом, министр Талейран. Здесь только что был Фуше.

Талейран медленно заморгал. Только напряженные складки в уголках рта указывали на неудовольствие, которое он испытал, узнав, что честь арестовать Кадудаля выпала его сопернику.

— Я изучил документы, найденные при Кадудале. — Талейран благоговейно протянул Наполеону папку с компроматом.

Бонапарт достал пергаментные бумаги и стал быстро перебирать.

— Объясните, — сказал он, бросив их.

— В соответствии с этими документами, первый консул, Кадудаль и его люди бездействовали в ожидании приезда человека, которого они называют «принцем».

— Что за принц? — спросил Бонапарт, расхаживая по комнате.

— Вероятно, это лучше бы обсудить в вашем кабинете, первый консул.

— Говорите!

— Мы допросили двух слуг Кадудаля. Они сообщили, что каждые десять-двенадцать дней к Кадудалю заходил некий джентльмен среднего роста, полный и лысый. Кадудаль всегда встречал его у дверей, так что, по-видимому, это важная персона. Когда этот человек находился в комнате, все стояли.

— Полагаете, он и есть «принц»?

— Это логическое заключение.

— Принц из дома Бурбонов?

— По-видимому.

— Но не претендент на престол и не его брат?

— Герцог Энгиенский живет всего в ста тридцати лигах от Парижа, первый консул, на другом берегу Рейна — в Эттенхайме.

— Он воевал против нас в Италии, — насупился Бонапарт.

— Его называют последней надеждой дома Бурбонов. Возможно, по плану, герцог должен был приехать в Париж сразу после… — Талейран выдержал паузу, — расправы с вами. Как представитель Бурбонов, так сказать, он бы удерживал Париж до приезда из Англии претендента, который взошел бы на трон.

— Но ведь герцог Энгиенский худощав — не так ли, министр Талейран? — спросила я, повернувшись. Говорят, он очарователен, красив и, уж конечно, не лыс и не тучен. Ходили слухи, что он тайно женился на княгине Роган-Рошфор, красавице Шарлотте. — Ему, кажется, всего под тридцать, и…

Но Бонапарт с Талейраном уже шли к дверям. Их голоса затихли в коридоре:

— Мое мнение, первый консул… урок всем тем… бесконечные заговоры… пролитие королевской…

Теперь припоминаю тот разговор, фразу за фразой, и мне становится не по себе. Зачем Талейрану надо было заставлять Бонапарта подозревать герцога Энгиенского, так любимого роялистами принца из дома Бурбонов?

Откровенно говоря, я Талейрану не доверяю. Он напоминает мне змею: слишком легко меняет кожу. Он восхищается Бонапартом, даже поклоняется ему, но насколько он искренен? Известно, что он берет взятки, извлекает невероятные прибыли из своих заграничных сделок. Его «преданность», подозреваю, того сорта, что покупается за деньги.

18 марта, Париж