Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

«Королевский двор» официально открылся этим утром, хоть и не слишком удачно. Мои недавно принявшие присягу аристократки-фрейлины в оцепенении наблюдали за происходящим. Они рады вернуться во дворец, в привычную обстановку, но их смущает темп, в котором здесь все делается. Бонапарт настаивает, чтобы соблюдалось каждое положение придворного протокола, но… как-нибудь поскорее: он не может тратить на формальности целый день, ему надо заниматься делом. Поэтому освященные веками коленопреклонения происходят в ускоренном порядке.

Приехавший к нам на ужин Фуше наблюдал за всей суетой с улыбкой.

— Полагаю, этого следовало ожидать, — заметил он, когда одна из служанок столкнулась в дверях с лакеем, и фарфоровое блюдо с перепелами, которое она несла, полетело на ковер.

— Вот как? — улыбнулась я и распорядилась принести из погреба три бутылки нашего лучшего шампанского. Бонапарт только что объявил о восстановлении Фуше в должности министра полиции: нам было что праздновать.

— Фуше — новый владелец Гробуа, — объяснил Бонапарт, отрывая от хлеба горбушку.

— Замка генерала Моро? — удивилась я. Мне хорошо (пожалуй, даже слишком хорошо) был известен этот замок; про себя я называла его «обителью предателей».[141]

— Генерал Моро охотно продал мне его за полмиллиона, — сообщил Фуше, ненароком окуная в суп свои кружевные манжеты. Даже с экстравагантными украшениями он выглядел неряшливо, пуговицы были пришиты разные, от него исходил кислый запах.

— Теперь вы тоже захотите заполучить себе титул, гражданин, — поддразнил Бонапарт восстановленного министра и потянулся дернуть того за ухо.

2 июля, без четверти пять пополудни

Покончив с письмами под диктовку, мы с мадам Кампан прошлись по анфиладам комнат, приглядываясь к слугам и обсуждая обязанности каждого. Стражник у двери вестибюля стоял кое-как, опираясь на алебарду.

— Ты должен притопнуть, когда приближается ее величество, — наставила его мадам Кампан. — А лакеи?

Она осмотрела толпу пажей, лакеев и мужчин в зеленых сюртуках, красных камзолах и черных панталонах. Задевая саблями мебель, все они вытянулись по стойке «смирно».

— Как только объявят, что в зал войдет ее величество, вы должны раскатать ковер.

Я терпеливо ждала.

Так мы прошли через вестибюль к первой гостиной (благосклонно кивая пажам, ожидающим приема гражданам и офицерам на дежурстве), вторую гостиную (все вскакивали и кланялись: адъютанты, офицеры и их жены, гофмейстеры, казначей, конюший). Наконец мы оказались в зале, где мне надлежит принимать наиболее почетных гостей.

— Для императора и императрицы следует открывать обе двери, — объяснила мадам Кампан лакеям, расставлявшим мебель: кресла — для Бонапарта, его матери и меня, стулья — для княгинь, табуреты — для всех остальных.

— Ваше величество, — прошептала мадам Кампан, увидев, что я собралась присесть на ближайший табурет, — императрица никогда не должна…

4 июля, очень жарко

Кто бы мог вообразить, что жизнь императрицы так тяжела? Например, переходить из одной комнаты в другую надо в сопровождении двух пажей (завитых и в одежде, украшенной лентами): один идет в шести шагах впереди, другой несет сзади мой шлейф.

— Готовы? — шепчу я, ибо прежде чем я сделаю шаг, надо их предупредить, а не то мы можем столкнуться или окажется, что я иду слишком быстро.

5 июля

Мсье Депрео, учитель танцев, вне себя от отчаяния: Бонапарт хочет, чтобы он за несколько недель превратил нас в истинных аристократов.

— Легко сказать, труднее сделать, — жалуется мсье Депрео.

Впрочем, жалуются теперь все. У всех все болит от постоянных занятий, все только сейчас учатся правильно ходить, снимать шляпу, кланяться.

— А разве император не?.. — растерянно спросил мсье Депрео.

Бонапарт только презрительно усмехнулся, услышав, что ему тоже следует брать уроки у учителя танцев.