Смерть Ахиллеса - Борис Акунин (2000)

– Купец? – удивилась зеленоглазая. – Не похожи. Скорей моряк. Или разбойник.

Она хрипловато рассмеялась, и Ахимасу второй раз стало не по себе. Никто и никогда еще не говорил ему, что он похож на разбойника. Он должен выглядеть заурядно и добропорядочно – таково непременное условие профессии.

А певичка между тем продолжала удивлять.

– И выговор у вас не рязанский, – насмешливо обронила она. – Вы часом не иностранец?

В речи у Ахимаса и в самом деле, кажется, имелся легчайший, почти неразличимый акцент – некоторая нерусская металличность, сохранившаяся с детства, но чтобы расслышать ее, требовалась незаурядная тонкость слуха. Тем более удивительно было услышать такое от немки.

– Я долго жил в Цюрихе, – сказал он. – Там у нашей компании представительство. Русский лен и ситец.

– Ну, и чего вы от меня хотите, швейцарско-рязанский коммерсант? – как ни в чем не бывало продолжила женщина. – Совершить со мной коммерцию? Я угадала?

Ахимас успокоился – певичка просто кокетничала.

– Вот именно, – сказал он серьезно и уверенно, как всегда говорил с женщинами этого типа. – У меня к вам деловое конфиденциальное предложение.

Она расхохоталась, обнажив мелкие ровные зубы.

– Конфиденциальное? Красиво излагаете, мсье Клонов. Мне обычно и делают исключительно конфиденциальные предложения.

Вот это Ахимас вспомнил: то же самое и примерно в таких же словах он ответил неделю назад «барону фон Штайницу». Поневоле улыбнулся, но тут же вновь заговорил серьезно:

– Это не то, что вы думаете, сударыня. Рязанское коммерческое общество, председателем которого я имею честь состоять, поручило мне сделать какой-нибудь дорогой, необычный подарок одному нашему земляку, человеку заслуженному и знаменитому. Я могу выбрать подарок на свое усмотрение, но наш земляк должен непременно остаться доволен. У нас в Рязани очень любят и чтут этого человека. Подарок мы желаем сделать деликатно, без навязчивости. Даже анонимно. Он и не узнает, что деньги были собраны купечеством его родной Рязани по подписке. Я долго думал, чем бы одарить счастливца, которому судьба дала абсолютно всё. А потом увидел вас и понял, что самый лучший дар – такая женщина, как вы. – Удивительно, но она покраснела.

– Как вы смеете! – Глаза так и вспыхнули. – Я не вещь, чтобы меня дарить!

– Не вас, мадемуазель, а всего лишь ваше время и ваше профессиональное мастерство, – сурово произнес Ахимас. – Или меня ввели в заблуждение и вы не торгуете своим временем и искусством?

Она смотрела на него с ненавистью.

– Да знаете ли вы, купец первой гильдии, что достаточно одного моего слова, и вас выкинут отсюда на улицу?

Он улыбнулся одними губами.

– Меня еще никто никогда на улицу не выкидывал, сударыня. Уверяю вас, это совершенно исключено.

Наклонился вперед и, глядя прямо в искрящиеся бешенством глаза, сказал:

– Быть куртизанкой наполовину невозможно, мадемуазель. Лучше уж честные деловые отношения: работа в обмен на деньги. Или вы занимаетесь своим ремеслом ради удовольствия?

Искорки потухли, широкий, чувственный рот покривился в горькой усмешке.

– Какое там удовольствие… Закажите-ка мне шампанского. Я только шампанское пью" иначе в моем «ремесле» нельзя – сопьешься. А петь сегодня больше не буду. – Ванда подала знак официанту, и тот, видимо, зная ее привычки, принес бутылку «клико». – Вы правы, господин философ. Быть продажной наполовину – только себя обманывать.

Она выпила бокал до самого дна, но снова наполнить его не позволила. Всё шло благополучно, и Ахимаса тревожило только одно: на него, вандиного избранника, со всех сторон пялились. Но ничего, он покинет ресторан в одиночестве, его сочтут очередным неудачником и сразу же забудут.

– Со мной редко так разговаривают. – От шампанского взгляд певички не прояснился, а напротив стал грустным. – Больше лебезят. Сначала. А потом говорят «ты» и манят в содержанки. Знаете, чего я хочу?