Смерть Ахиллеса - Борис Акунин (2000)

Певица быстро обернулась к нему:

– Да-да. Иногда. Но откуда вы это знаете?

– Я имею веские основания полагать, что Клонов – человек опаснейший. – И без малейшего перехода: – Скажите, это он свел вас с Соболевым?

– Нет, вовсе нет, – так же быстро ответила Ванда. Не слишком ли быстро?

Она, кажется, сама это почувствовала и сочла нужным поправиться:

– Во всяком случае, к смерти генерала он никоим образом непричастен, клянусь вам! Все произошло именно так, как я вам рассказывала.

Вот теперь она говорила правду – или верила, что говорит правду. Все признаки – модуляции голоса, жесты, движения лицевых мускулов – были именно такими, как следует. Впрочем, не исключено, что в госпоже Толле пропадала незаурядная актриса.

Эраст Петрович поменял тактику. Мастера сыскной психилогии учат: если есть подозрение, что допрашиваемый не искренен, а лишь играет в искренность, нужно обрушить на него град быстрых, неожиданных вопросов, требующих односложного ответа.

– Клонов знал про Кнабе?

– Да. Но какое…

– Он говорил о портфеле?

– О каком портфеле?

– Упоминал Хуртинского?

– Кто это?

– Он носит оружие?

– Кажется, да. Но разве закон это запре…

– Вы с ним еще встретитесь?

– Да. То есть…

Ванда побледнела, закусила губу. Эраст Петрович понял: сейчас станет врать, и скорей, пока не начала, заговорил по-иному – очень серьезно, доверительно, даже проникновенно:

– Вы должны сказать мне, где он. Если я ошибаюсь и он не тот, кем я его считаю, ему лучше снять с себя п-подозрение сейчас. Если же я не ошибаюсь, это страшный человек, совсем не такой, как вам представляется. Насколько я понимаю его логику, он не оставит вас в живых, это не в его правилах. Я поражен тем, что вы до сих пор еще не в покойницкой Тверской полицейской части. Ну же, как мне его найти, вашего Клонова? Она молчала.

– Говорите. – Фандорин взял ее за руку. Рука была холодной, но пульс бился часто-часто. – Один раз я уже спас вас и намерен сделать это вновь. Клянусь вам, если он не убийца, я его не трону.

Ванда смотрела на молодого человека расширенными зрачками. В барышне происходила внутренняя борьба, и Фандорин не знал, чем склонить чашу весов на свою сторону. Пока он лихорадочно соображал, взгляд Ванды обрел твердость – перевесила какая-то мысль, оставшаяся Эрасту Петровичу неведомой.

– Я не знаю, где он, – окончательным тоном произнесла певица.

Фандорин немедленно встал и откланялся, более не сказав ни единого слова. К чему?

Главное, что она с Клоновым-Певцовым еще встретится. Чтобы выйти на цель, достаточно установить грамотную слежку. Коллежский асессор остановился посреди Петровки, не обращая внимания на дождь, который, правда, лил уже не так яростно, как прежде.

Какая к черту слежка! Он же под арестом и должен безвылазно сидеть в гостинице. Помощников не будет, а в одиночку толковое наблюдение не организуешь – тут нужно по меньшей мере пять-шесть опытных агентов.

Чтобы мысль свернула с заезженной колеи, Фандорин быстро и громко хлопнул в ладоши восемь раз. Спрятанные под зонтами прохожие шарахнулись от сумасшедшего, а на устах коллежского асессора появилась довольная улыбка. Ему пришла в голову оригинальная идея.

Войдя в просторный вестибюль «Дюссо», Эраст Петрович сразу повернул к стойке.

– Любезный, – начальственным голосом обратился он к портье, – соедини-ка меня с номерами «Англия», что на Петровке, а сам поди, у меня к-конфиденциальный разговор.

Портье, успевший привыкнуть к таинственному поведению важного чиновника из 20-го, поклонился, поводил пальцем по висевшему на стене листу телефонных абонентов, нашел нужный, снял рожок.

– «Англия», господин Фандорин, – сказал он, протягивая коллежскому асессору слуховую трубку. Там пропищали:

– Кто телефонирует?

Эраст Петрович выжидательно посмотрел на портье, и тот деликатно удалился в самый дальний угол вестибюля.