Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер (2014)

— Никакого Великолепного? Не было Великолепного? — Она позвала отца. — Нельсон, подойди-ка сюда! Марки говорит, что никогда не был Великолепным! — Я услышал, как отец пробормотал что-то невнятное. — Вот видишь, и папа тоже говорит: в школе ты был Великолепным. Я вчера встретила твоего бывшего директора… Он сказал, что у него о тебе такие воспоминания… Я думала, он сейчас расплачется, так он расчувствовался. А потом он сказал: «Ах, миссис Гольдман, прямо не знаю, куда это сейчас занесло вашего сына». Видишь, как все грустно: даже твой бывший директор в недоумении. А о нас ты подумал? Почему ты мчишься к какому-то старому профессору, вместо того чтобы искать себе жену? Тебе тридцать лет, а у тебя еще нет жены! Ты хочешь, чтобы мы умерли, так и не увидев, как ты женишься?

— Мама, тебе пятьдесят два года. Какое-то время еще есть.

— Прекрати придираться! Кто тебя научил придираться, а? Это все твой проклятый Квеберт. Почему ты не хочешь привести нам красавицу-жену? А? А? Теперь ты молчишь?

— Мама, в последнее время я не встречал никого, кто бы мне понравился. Я занят: книга, турне, будущая книга…

— Одни отговорки! А новая твоя книга? Она будет о чем? О всяких извращениях? Я тебя не узнаю, Марки… Марки, дорогой, послушай, мне надо тебя спросить: ты влюблен в этого Гарри? Ты с ним занимаешься гомосексуализмом?

— Нет! Вовсе нет!

Я услышал, как она сказала отцу: «Он говорит нет. Значит да». Потом она спросила шепотом:

— У тебя болезнь? Мамочка будет любить тебя, даже если ты болен.

— Что? Какая еще болезнь?

— Какая бывает у мужчин, когда у них аллергия на женщин.

— Ты хочешь сказать, не гомосексуалист ли я? Нет! И даже если б это было так, не вижу в этом ничего плохого. Но я люблю женщин, мама.

— Женщин? Как это так — женщин? Довольно с тебя одной, люби ее и женись! Женщин! Ты что хочешь сказать, что ты не способен хранить верность? Ты сексуальный маньяк, Марки? Может, тебе надо сходить к врачу-психиатру, чтобы он тебя полечил?

В конце концов я с досады бросил трубку. Мне было очень одиноко. Я уселся за письменный стол Гарри, включил плеер и стал снова слушать его голос. Мне необходимо было какое-то новое звено, осязаемое доказательство, меняющее ход расследования, что-то, что могло бы пролить свет на одуряющий пазл, который я пытался сложить и который до сих пор ограничивался тремя элементами: Гарри, рукописью и погибшей девочкой. Я размышлял — и вдруг во мне проснулось странное, давно забытое ощущение: мне хотелось писать. Писать о том, чем я живу и что чувствую. Вскоре моя голова уже лопалась от идей — это было уже не желание, а потребность писать. Такого не случалось со мной уже полтора года. Словно внезапно проснувшийся вулкан готовился к извержению. Я кинулся к ноутбуку и, на минуту задумавшись над тем, как начать эту историю, стал печатать первые строки своей будущей книги:

Весной 2008 года, примерно через год после того, как я стал новой звездой американской литературы, произошло событие, которое я решил похоронить в глубинах памяти: оказалось, что мой университетский профессор, шестидесятисемилетний Гарри Квеберт, один из самых известных писателей в стране, в возрасте тридцати четырех лет состоял в любовной связи с пятнадцатилетней девочкой. Это было летом 1975 года.

* * *

Во вторник 24 июня 2008 года Большое жюри присяжных подтвердило обоснованность обвинений, выдвинутых прокуратурой; отныне Гарри официально вменялось в вину похищение и двойное умышленное убийство. Когда Рот позвонил мне и сообщил о решении жюри, я взорвался:

— Вы, кажется, изучали право, можете вы мне объяснить, на основании чего они несут эту ахинею?