Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер (2014)

Ответ был прост: на основании материалов следствия. После предъявления обвинения мы как представители защиты могли получить к ним доступ. Все утро мы с Ротом провели за изучением документов; атмосфера была натянутая, прежде всего потому, что он, перелистывая страницы, все время повторял:

— О-ля-ля, это нехорошо. Даже совсем нехорошо.

— Раз нехорошо, значит, это вы должны быть хороши, нет? — возражал я.

Он озадаченно поднимал брови, и я все меньше верил в его адвокатские способности.

В деле присутствовали фотографии, показания очевидцев, отчеты, акты экспертиз, протоколы допросов. Некоторые снимки относились к 1975 году: фото дома Деборы Купер, ее тела, лежащего на кухонном полу в луже крови, и наконец того места в лесу, где были обнаружены следы крови, клочья волос и обрывки платья. Затем мы перенеслись во времени на тридцать три года вперед и оказались в Гусиной бухте: на дне ямы, выкопанной полицией, виднелся скелет в позе зародыша. Местами на костях еще висели куски плоти, на черепе сохранились редкие обрывки волос; на скелете было наполовину истлевшее платье, а рядом лежала пресловутая кожаная сумка. Меня чуть не вырвало.

— Это Нола?

— Она самая, — ответил Рот. — А в сумке была рукопись Квеберта. Одна рукопись, и все. Прокурор говорит, что если девочка убегает из дому, она не уходит без ничего.

Акт вскрытия зафиксировал глубокий перелом на уровне черепа. Нола получила удар невероятной силы: затылочная кость была раздроблена. Судебный медик полагал, что убийца использовал очень тяжелую палку или аналогичный предмет, например биту или дубинку.

Потом мы ознакомились с показаниями садовников, Гарри, и особенно с теми, на которых стояла подпись Тамары Куинн: согласно ее заявлению, записанному сержантом Гэхаловудом, она еще тогда знала, что Гарри увлечен Нолой, и у нее было доказательство, но впоследствии оно куда-то делось, и потому ей никто не верил.

— Ее свидетельство заслуживает доверия? — спросил я.

— В глазах жюри — да, — подтвердил Рот. — И противопоставить нам нечего: Гарри сам признал на допросе, что состоял в связи с Нолой.

— Ну ладно, есть в этом деле хоть что-то, что его не обличает?

На сей счет у Рота была одна идея: он порылся в документах и протянул мне толстую пачку бумаги, перетянутую скотчем.

— Это копия пресловутой рукописи, — пояснил он.

Первая страница была без заглавия; название явно появилось у Гарри позже. Но посреди страницы были разборчиво написаны от руки, синими чернилами, три слова:

Прощай, милая Нола.

Рот пустился в долгие объяснения. Он считал, что, используя рукопись как главную улику против Гарри, прокуратура совершает грубую ошибку: назначена графологическая экспертиза, и как только станут известны ее результаты — он был уверен, что они покажут невиновность Гарри, — все дело рассыплется как карточный домик.

— Это центральный пункт моей защиты, — заявил он победным тоном. — Если чуть-чуть повезет, даже не понадобится доводить дело до суда.

— Но что будет, если установят, что это почерк Гарри?

Рот в изумлении уставился на меня:

— Это с какой же радости?

— Я вам должен сообщить важную вещь: Гарри мне рассказал, что однажды ездил с Нолой на денек в Рокленд, и она попросила называть ее «милая Нола».

Рот смертельно побледнел: «Вы же понимаете, что если так или иначе эти слова написал он…» — и, даже не закончив фразу, собрал свои вещи и потащил меня в тюрьму. Он был вне себя.

Едва оказавшись в комнате для свиданий, Рот заорал, размахивая рукописью перед носом Гарри:

— Она велела называть ее «милая Нола»?

— Да, — Гарри опустил голову.

— А вы видите, что тут написано? На первой странице вашей гребаной рукописи! Вы когда собирались мне об этом сказать, вашу мамашу?