Последняя рукопись - Франк Тилье (2019)

Анри все больше вовлекает в действие зрителя, просит его подавать ей орудие, которым она сама причиняет себе боль, и следит за поведением наблюдателя, анализирует его, делает заметки. Стыдно ли ему, когда он помогает ей калечить себя? Или же он заинтересован в происходящем? Существует ли определение глубинного удовольствия причинять боль? На каждом представлении ее тело несет на себе груз и стигматы предыдущего опыта. Она кладет себя на алтарь своего искусства.

Лин переходила от ссылки к ссылке, ей пришлось покопаться, чтобы обнаружить то, что вдруг предстало перед ее глазами. Анонимная статья в чьем-то блоге.

1992 год, Югославия. Шарлотта Анри проводит перформанс под названием «Item 48». В течение четырех часов, в окружении сорока восьми аксессуаров – веревок, щипцов, гирлянд из колючей проволоки, предметов наслаждения или разрушения, – она отдается посетителям, дает им свободу делать все, что они хотят, с ее одетым телом – на ней длинное платье и черные сапоги со шнуровкой.

Лин кликнула на данную в статье ссылку, содержащую видео перформанса, отснятого от начала до конца. Четыре часа записи довольно плохого качества – наверняка портативная старая видеокамера на треноге.

Сперва посетители рассматривают Анри как очередную диковинку, недоумевают, не отваживаются приблизиться к ней. Спустя полчаса – Лин перематывала или убыстряла отдельные куски – кто-то принимается поднимать ей руки, кто-то поворачивает ее. Анри сохраняет положения, в которые ее ставят, это привлекает все больше прохожих, они тоже вступают в игру. Кто-то щелкает пальцами у нее перед глазами или дует ей в лицо.

Через час мужчина неопределенного возраста запускает руку ей под платье, она остается неподвижной. В другой момент женщина ножницами, специально оставленными для зрителей на столе, разрезает ей бретельку.

На исходе второго часа Анри уже обнажена, скомканные трусики брошены на пол. Некоторые опускают глаза и отходят, им, без сомнения, стыдно, что они осмелились на это смотреть – пусть даже всего несколько секунд, – но большая часть зрителей остается. Из любопытства. Или вуайеризма.

Анри, утыканная шипами роз, заканчивает представление связанной гирляндой и электрическим шнуром, а какой-то мужчина, правда не нажимая на спусковой крючок, даже приставляет пистолет к ее виску. Интересно, заряженный? Готова ли Анри умереть в этот день? Ничто не говорит об этом.

Лин почувствовала, как у нее сдавило горло, когда в конце фильма какой-то мужчина лет сорока выхватил из кучи предметов нож в форме рыбы с длинным изогнутым хвостовым плавником, способным распороть щеку.

Очень странный меченосец, холодное оружие, предназначенное для того, чтобы ранить, калечить, убивать.

Татуировка Джордано.

Лин посмотрела весь фильм, с трудом преодолевая позывы к рвоте. Присутствовавший с самого начала мужчина, очкастый коротышка в шляпе, который много раз подходил и трогал артистку, чем-то острым нарисовал на обеих ее грудях две безупречные окружности. Губы Анри сузились до тонкой полоски, из глаз текут слезы, но она, хотя и дрожит всем телом, держится стойко.

В завершение перформанса, в жалком состоянии, с окровавленной грудью и животом, она принимается расхаживать среди зевак. Никто не решается посмотреть ей в глаза. Когда она направляется к очкарику, тот отворачивается и уходит.

Конец видео.

Лин не могла прийти в себя. Она никогда не слышала о подобных перформансах и не видела таких гнусностей, даже когда искала материал для своих романов. Этот опыт, доказывающий, как глубоко любой человек, движимый желанием, может, с молчаливого позволения, погрузиться в извращение и жестокость, не был широко подхвачен. В течение четырех часов зрители без ограничений прикасались к половым органам Mistik, ранили ее до крови. Что бы произошло, если бы представление длилось дольше? Если бы было меньше публики?