Подсказчик - Донато Карризи (2018)

Громадные окна обращены на восток, к восходящему солнцу. С балкона открывается вид на обширную долину.

В центре комнаты царила кровать под балдахином. Ее окружала медицинская аппаратура, стоящая на страже последних часов миллиардера. Приборы механически отсчитывали время; слышался размеренный писк кардиомонитора, пыхтенье аспиратора, бульканье капельницы, низкое бормотание аппарата искусственной вентиляции легких.

Рокфорд полулежал на нескольких подушках; руки вытянуты вдоль тела на вышитом покрывале; веки плотно сомкнуты. На нем бледно-розовая шелковая пижама, расстегнутая у ворота. В горло введена трахеальная трубка. У него были совершенно седые редкие волосы. Лицо словно бы стянуто к орлиному носу; контуры тела едва просматривались под покрывалом. Он напоминал столетнего старика, а между тем ему не было еще и пятидесяти.

Сестра склонилась над ним, чтобы поменять повязку на шее вокруг раны от интубации. Из всего персонала, что посменно дежурил в этой палате круглые сутки, с ним рядом сейчас находились только личный врач и его помощница.

Когда члены следственной группы переступили порог, они наткнулись на взгляд Лары Рокфорд, которая, конечно же, сочла своим долгом присутствовать при мероприятии. Она сидела в креслице поодаль и курила, вопреки всем санитарным нормам. Когда сестра осмелилась заметить ей, что дым вряд ли показан больному, Лара отрезала:

– Ему уже ничто не повредит.

Никла решительно шагнула к кровати, привлеченная зрелищем этой привилегированной агонии, столь отличной от скорбных образов, ежедневно представавших ей на Пристани. Подойдя совсем близко, она перекрестилась и повернулась к Горану:

– Я готова.

То, к чему она была готова, едва ли можно уместить в рамки протокола, и никакой суд присяжных не примет этого в качестве доказательства. Поэтому и прессе не следует об этом знать.

Борис и Стерн остались стоять возле закрытой двери. Сара Роза прошла в другой угол и прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Никла уселась на стул у кровати. Рядом с ней примостилась Мила. А Горан встал с другой стороны, чтобы лучше видеть лица монахини и Рокфорда.

Монахиня сосредоточилась.

Врачи пользуются шкалой Глазго для оценки состояния комы. Путем трех простейших проб (открывание глаз, речевая реакция и двигательная реакция) можно установить степень нарушения сознания.

Образ шкалы в определении тяжести комы неслучаен: сознание больного и впрямь как будто спускается по лестнице, постепенно слабея, вплоть до полного угасания.

Если не считать недостоверных свидетельств тех, кому удалось выйти из этого состояния к сознательному восприятию окружающего мира, науке мало известно о том, что происходит с человеком в промежутке между бытием и небытием. Можно лишь с точностью утверждать, что вышедшие из комы спустились в лучшем случае на две-три ступеньки по этой лестнице, а их, как считают неврологи, ровно сто.

Мила не знала, на какой ступени находится Джозеф Б. Рокфорд в данный момент. Не исключено, что он здесь, в этом помещении, и даже может их слышать. Или же спустился так низко, что смог избавиться от своих призраков.

В одном она была уверена: Никле придется погрузиться в глубокую бездну, чтобы его отыскать.

– Ну вот, я уже кое-что слышу.

Никла положила руки на колени, и Мила заметила, что пальцы ее чуть сжались от напряжения.

– Джозеф пока здесь, – объявила монахиня. – Правда, очень… очень далеко. Но кое-что отсюда еще доносится до него.

Сара Роза бросила недоумевающий взгляд на Бориса. Тот неуверенно улыбнулся, но тут же погасил улыбку.

– Он страшно взволнован. Пожалуй, даже взбешен. Ему нестерпимо оставаться здесь. Он хочет уйти, но не может. Что-то держит его. И очень раздражает запах.

– Какой запах? – спросила Мила.

– Гниющих цветов. Он говорит, что не выносит его.