Подсказчик - Донато Карризи (2018)

Все принюхались, ища подтверждения этим словам, но почувствовали только приятный аромат свежих цветов, стоявших на подоконнике в вазе.

– Попробуй разговорить его, Никла.

– Вряд ли мне удастся. Нет, он не хочет со мной говорить.

– А ты постарайся.

– Увы…

– Что?

Но монахиня не закончила фразы, а сказала вместо этого:

– Вроде бы он собирается показать мне кое-что. Да, точно. Он показывает мне комнату. Вот эту. Но нас в ней нет. И аппаратов, что держат его на этом свете, нет. – Никла напряглась. – С ним кто-то есть.

– Кто?

– Женщина. Очень красивая. Кажется, его мать.

Мила краем глаза увидела, что Лара Рокфорд заерзала в кресле и судорожно схватила новую сигарету.

– Что она делает?

– Он совсем маленький, Джозеф… Она сажает его на колени и что-то объясняет. Предостерегает от чего-то. Говорит, внешний мир может только сотворить с ним зло. А здесь он в полной безопасности. Она обещает защищать его и никогда не оставлять своими заботами.

Горан и Мила переглянулись. Именно так начался золотой плен Джозефа – с предостережения матери, отгородившей его от мира.

– Она говорит ему: из всех опасностей мира самая страшная – женщины. Женщины готовы отнять у него все, им нужны только его деньги. Они обманут, одурачат его. – И тут монахиня вновь повторила: – Увы…

Мила опять поглядела на Горана. Утром в присутствии Роша криминолог уверенно заявил, что ярость, со временем превратившая Рокфорда в серийного убийцу, исходила от того, что он не мог смириться со своей сексуальной ориентацией, поскольку кто-то, скорее всего мать, обо всем догадался и не простил его. Убивая своих партнеров, он избавлялся от чувства вины.

Но Горан, судя по всему, ошибся.

Монахиня отчасти опровергла его версию. Гомосексуализм Джозефа вполне согласовывался с фобиями его матери. Она явно знала обо всем и не упрекала сына.

Но тогда почему Джозеф убивал любовников?

– Я не могла даже пригласить подругу.

Все повернулись к Ларе Рокфорд. Дрожащими пальцами женщина сжимала сигарету и говорила, не поднимая глаз.

– Именно мать поставляла ему мальчиков, – сказал Горан.

– Да. – Лара кивнула. – И платила им.

Слезы вдруг брызнули из единственного здорового глаза, отчего ее лицо стало похоже на гротескную маску.

– Меня мать ненавидела.

– За что? – спросил криминолог.

– За то, что я женщина.

– Увы… – в который раз повторила Никла.

– Замолчи! – крикнула Лара брату.

– Увы, сестренка.

– Молчи!

Она вскочила, видимо не в силах сдерживать ярость. Ее губы и подбородок лихорадочно тряслись.

– Вы не знаете… Откуда вам знать, каково чувствовать на себе этот взгляд. Он следует за тобой повсюду, и ты понимаешь, что он означает, хотя и не признаешься в этом даже себе, потому что от одной мысли тебя охватывает омерзение. Я думаю, он пытался понять, почему его так тянуло ко мне.

Никла по-прежнему была в трансе. Вдруг она вздрогнула. Мила, не выпускавшая ее руку, почувствовала это.

– Вы из-за этого сбежали из дому? – Горан так настойчиво сверлил Лару глазами, будто готов был клещами вырвать у нее ответ. – А он именно тогда начал убивать?

– Да, скорее всего.

– И потом, когда пять лет спустя вы вернулись?..

Лара Рокфорд рассмеялась:

– Я же не знала. Он обманул меня, сказал, что ему одиноко, что все его бросили. Нажимал на чувства: дескать, я его сестра, он меня любит, и потому мы должны помириться. А все остальное – мои домыслы. Я поверила. Тем более в первые дни он был так нежен, так заботлив. Казалось, от Джозефа, каким он был в детстве, не осталось и следа. Но потом…

Ее то и дело разбирал нервный смех, красноречивее слов говоривший о пережитом насилии.

– Никакой автокатастрофы не было? – предположил Горан.

Лара покачала головой:

– Ему надо было удостовериться, что я никуда от него не денусь.