Вы признаны опасными - Елена Ивановна Михалкова (2019)

– Не вздумай, Хольми!

– Старик такого наколдует – век будешь жалеть, что не убился об его порог! – поддержал отец.

– Великий он чародей, могучий! – гнула свое бабка.

– Был когда-то! Да весь вышел!

– Если не он, больше никто!

– Уж лучше никто, чем он!

– Сгубите парня!

– Да вы посмотрите на него! Куда уж хуже-то!..

Хольми перестал вслушиваться в ожесточенный спор и задумался.

– Сынок! – вырвал его из размышлений испуганный голос матери. – Дай слово, что к Радуцеусу – ни ногой!

На следующее утро Хольми стоял на краю поляны, трясясь от страха. Одно дело решить «уж лучше смерть, чем такая жизнь», и совсем другое – лично явиться к древнему магу.

Радуцеус был очень, очень стар. И по слухам, давно утратил колдовскую силу. С точки зрения Хольми, это звучало неправдоподобно. Каждый ребенок знает: маг с возрастом лишь становится могущественнее, в точности как гранегон в дубовых бочках со временем лишь крепчает и обретает новый вкус. Даже если чародей не станет ничему учиться, а зароется в землю и просидит век на одном месте, сила его будет прибывать.

Но Радуцеус, похоже, являлся исключением. Вот уже несколько сотен лет, насколько было известно Хольми, он не колдовал. Вернее, почти не колдовал. Зубы малышам соглашался лечить, да и за другие детские болячки брался иногда. Но и только.

Когда семьдесят пять лет назад разверзлись хляби небесные, полил дождь и не прекращался двадцать дней, так что в подземелье вышла из берегов река и угрожала затопить обитаемые пещеры, на поклон к Радуцеусу явились все старейшины родов. Молили, просили, бились лбами о землю. Точнее, о раскисшую грязь – сухой-то земли к тому времени вокруг не осталось. Но колдун был стоек. Казалось, ему все безразлично, даже если гномий род смоет к червям! На счастье просителей, река пробила новое русло и ушла. Радуцеус для этого палец о палец не ударил.

Вдобавок он пил. Запойный колдун – большая редкость, так что Радуцеус и здесь ухитрился выделиться. Каждую неделю ему поставляли бочку грибного пойла. Три дня после этого из хижины мага-отшельника доносились проклятия и зверский рев, а затем наступала тишина. На пятое утро Радуцеус выползал наружу злой и всклокоченный, забирал на крыльце опохмеловку и возвращался внутрь, пошатываясь и костеря мать-природу.

И это волшебник? Натурально паршивая овца, как и сам Хольми.

Может, поэтому юный гном и решил обратиться к нему за помощью.

«Умоляю, войдите в мое бедственное положение, – сочинял по дороге Хольми вступительное слово. – Я отвергнут обществом. Я не способен реализовать себя в выбранной профессии. Я лишен женской заботы и тепла. Быть может, мой недуг излечим! Тогда я буду до конца жизни вашим преданным слугой и…»

Хольми остановился посреди поляны.

Ну и обитель у колдуна!

Нормальный маг живет где? Правильно, в башне. Некоторые на деревьях обустраиваются, но это не так впечатляюще. И потом, птицы гадят, белки суетятся… То ли дело замок!

Поговаривают, когда-то у Радуцеуса тоже имелась своя башня. Если так, сильно же ей досталось за прошедшие столетия.

Из земли торчала крыша. Больше всего она походила на шляпу великана, сбитую ветром и потрепанную непогодой. Кое-где в ней виднелись прорехи, а с одной стороны выпирало уродливым флюсом гигантское осиное гнездо.

Хольми обошел его по широкому кругу и обнаружил покосившуюся дверь. Сквозь прогнившие ступеньки лезла серая полынь.

Он стиснул кулаки и постучался.

– Хольми? – гневно повторил волшебник.

– Хольми, – пробормотал гном и съежился под остекленевшим взглядом.

Маг был пьян. Очень пьян. Настолько пьян, что не смог изгнать юного гнома, хотя и попытался. Но у него не хватило сил даже на то, чтобы встать с покосившегося стула. А когда он наставил на Хольми указательный палец, с ногтя слетел сноп искр, но тут же превратился в мух, и, освобожденно жужжа, они рванули к окну.