Вы признаны опасными - Елена Ивановна Михалкова (2019)

Я провел пальцами по пыльным стенам, удивляясь, что не слышу биения собственного сердца. Казалось, оно должно выскочить из груди. Но мне все было почти безразлично, словно я уже умер.

«К чему я приговариваю себя? – думал я. – К жизни? К смерти? К ужасам войны, которые быстро перестают быть ужасами и становятся лишь делом, не слишком приятным, довольно однообразным и весьма предсказуемым? Либо ты убиваешь, либо тебя убивают».

– Выбирай, – повторил он.

– Ни к чему, – сказал я. – Я ничего не выбираю для себя. Мой выбор был сделан много лет назад, когда я убил женщину, которую любил, и с тех пор вся моя жизнь свернулась в точку вокруг нее, смотрящей в небо посреди поля люцерны.

– Думаешь, ты искупил свою вину?

Я покачал головой. Мне неведомо, что такое искупление. Все, что ты сделал, остается с тобой, и дурное и хорошее. Поступки – не карандаш, которым можно заштриховать предыдущий рисунок. Я убивал врагов, но спасал своих друзей. Однако даже если бы я уберег от истребления целую страну, это никак не отменяет того, что я совершил в местечке Дорсмит.

– Я отказываюсь выбирать.

Другой Я улыбнулся.

– Что ж, это тоже выбор.

Факел вспыхнул, и я очутился среди своих. Коридор вел нас вокруг главной залы, и теперь мы приближались к выходу.

– Ничего тут нет, – сказал кто-то рядом со мной.

– Пустота, – поддержал другой.

Я обвел их взглядом, и сердце мое остановилось. Все эти люди были – я. Я смотрел на нашего капитана и видел себя. Я был погибший Фельтон, и когда мне открылось, что болото сделало с моим телом, я мстительно захохотал: кара была справедлива. Я был выживший Эштон и безголовый О’Шоннел. В каждом из тех, кто окружал меня, я узнавал свои гнусные черты, и в миг озарения понял, что весь мой мир – это я и подобные мне. Ужас охватил меня, ибо в каждом я узнавал того, кто был ненавистен моему сердцу. Я готов был сражаться за них до тех пор, пока видел, насколько они другие. За подобных себе я сражаться не желал.

В глубине души я всегда знал, что заслуживаю смерти. Или, вернее сказать, не заслуживаю существования.

«Иди, – сказал мне голос Бай-Шина, – ты свободен».

Да, черт возьми, я был свободен в своем выборе.

И я вытащил нож.

Я сражался так ожесточенно, как можно сражаться только с тем, кого ненавидишь больше врага, – с самим собой.

* * *

…Да, сэр, восемнадцать. Он убил всех, кроме меня. Капитана одним из первых… Но он напал неожиданно, сэр! В него словно дьявол вселился! Он убивал нас так, словно мы были гнуснейшими отродьями, и я видел торжество в его глазах, клянусь вам! Все наши полегли за несколько минут, вокруг стояли крики и стоны, и воздух пах как на скотобойне. Да, мне удалось… Нет, по чистой случайности. Потом, когда я осмелился выползти, то нашел его неподалеку. Он лежал на берегу… Только медальон с прядью волос, больше ничего.

Что? Храм? Бог с вами, сэр, то есть простите, сэр, нет там никакого храма. Ничего там нет, кроме бесконечных болот. Никак нет, сэр, местные туда никогда не ходят. Они говорят, в болотах можно найти самого себя, а встретить себя – это худшее испытание для человека. Они говорят, только богу под силу выдержать встречу с самим собой.

Отчего? Никак нет, не знаю. Дикари, сэр, что с них взять.

Проклятие Хольми Бракса

Если вы хотите сочинить рассказ, неплохо начать с вопроса: «Что было бы, если бы…» Что было бы, если бы среди гномьего рода нашелся изгой, не способный вести ту же жизнь, что и остальные?

«Проклятие Хольми Бракса» казалось мне веселой историей, однако мой редактор, прочитав его, сказал, что я обошлась с героями жестоко.

– Ты вовсе не проклят! – строго сказала мать, выпрямляясь над корытом. – Что за глупости!