Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

– Хорошо, – Матвей Петрович шлёпнул ладонями по коленям. – Значит, сорок тыщ с меня. Возьмёшь пушниной или товарами?

– Деньгами, – надменно указал Нестеров.

– Денег нет в казне. Есть золото из курганов.

– Деньгами, – повторил Нестеров.

Совесть у Матвея Петровича словно скорчилась от невыносимого неудобства. Деньги у Гагарина были только на кремль для Ремезова.

– Червонцами всего десять тыщ, – с неохотой выдал он.

Нестеров старчески жевал губами, размышляя.

– Приму и десять тыщ, – помолчав, согласился обер-фискал. – Ежели подашь с колена и руку мне поцелуешь, князь.

Сердце Матвея Петровича опалила чистая ненависть к этому старому и спесивому подлецу, даже лицо заполыхало. Мысли закрутились вихрем. Убить Нестерова как-нибудь потихоньку? Высечь его на конюшне? Донос написать Петру Лексеичу? Нет, ничего не спасёт. Всё откроется и только усугубит вину губернатора. Увы, надо всё принять как есть. Испить горькую чашу унижения. Дерзал своевольничать? Плати! Речь сейчас не о прибыли идёт – о жизни. Ох, грехи, ох, тоска… Но никто ведь об этом не узнает. Нестерову оно не для славы надобно, он не будет болтать. Поклон фискалу – не «коутоу» богдыхану. Надо считать всё это торговой сделкой. В торговле нет бесчестья, в ней один лишь расчёт; он ведь не душу сатане закладывает.

«Хватит скулить!» – оборвал сам себя Матвей Петрович.

– Ох, не дрожал ты у царя под топором, – сокрушённо прокряхтел он.

Матвей Петрович делал вид, что подобное бесчестье ему привычно, значит, никакой особой победы над ним фискал Нестеров не одержал: унижение князю и копейки не стоит.

Он тяжко встал с кресла, подошёл к сидящему фискалу и опустился на колени. Нестеров закрыл глаза и задрал подбородок, будто в молении. Вот оно, – торжество! Перед ним, бывшим холопом, преклонялся Рюрикович!

– Прими благодарение, Алексей Яковлевич, и окажи милость, покрой вину, – попросил Матвей Петрович и поцеловал руку фискала.

– А ты кайся, Гагарин, – прозвучало сверху. – Ты перед Богом виноват.

«Сумею забыть, не впервой бьют», – подумал Матвей Петрович.

На следующий день лакей Капитон принёс Нестерову в дом кованый сундучок с десятью тысячами Гагарина. Алексей Яковлевич принял сундучок и сел за стол пересчитывать червонцы. Рядом разложил бумаги Николай.

– Как закончишь, батюшка, начертай титлы, – негромко попросил он.

Алексей Яковлевич по-крестьянски основательно сосчитал монеты на два раза, а потом ещё и на третий раз. Всё верно. Заперев сундучок на замок, он взял перо и расписался в бумагах Николая. Это были три одинаковых списка – доносы на губернатора Гагарина с обвинением в растрате сорока тысяч из казны Бухгольца. К обвинению Нестеров присовокупил и свои соображения о том, что оная растрата послужила причиной неудачи похода.

– Всё, – подвёл итог Алексей Яковлевич. – Завтра выезжай. И поспеши, Николай, пока реки льдом не взялись. Верхотурскую таможню объехай через Уктусский завод на Кунгур – мало ли, какую западню Гагарин приготовит. В Питербурхе одно доношение дома под половицы спрячь, второе – в Сенат секлетарю, третье – государю.

– А ежели Пётр Лексеич из-за границы не вернулся?

– Тогда гони по всем Саксониям. Ищи его, хоть в окияне на корабле, и предай прямо в ручки.

– Деньги потребны, батюшка.

Алексей Яковлевич положил на стол ключик от сундучка с червонцами.

– Дозволяю принять пятьсот рублёв. А сундучок дома в подполе зарой.

Николай принялся привязывать ключ на гайтан с нательным крестом.

– Не напрасно ли стараемся, батюшка? – спросил он.

– Не напрасно, – уверенно ответил Алексей Яковлевич. – С пушной казной Гагарин в тот раз выкрутился, а с деньгами Бухгольца – дело верное.

– Сорок тыщ – князьям не барыш, – вздохнул Николай. – Светлейший вон по сотне берёт. Разгневается царь, что по мелочам его дёргаем, и нам же хуже будет, а Гагарину всё как с гуся вода.