Обессиленный, Натанаэль соскользнул вдоль колонны и сел на пол, закрыв лицо руками. Вдруг кто-то окликнул его. Он поднял голову. Перед ним стояла Либертэ. Мальчик вздрогнул. Неужели он окончательно сошел с ума?

– Я думал, ты уехала, – только и сказал он.

– Я вышла с другой стороны вагона, – ответила она, всхлипывая. – Я поняла, что не могу уехать. Не могу поступить, как если бы была ни при чём. Ведь это я им нужна. Моим родным будет лучше, если я буду от них далеко.

Натанаэль поднялся и вернул ей сумку. Он прекрасно понимал, как велика была жертва, которую только что принесла Либертэ. Попытался найти нужные слова, но так и не придумал толком, что сказать. Только одно:

– Спасибо, Либертэ. Правда спасибо.

На площади они взяли фиакр и поехали в башню. Оба молчали, погрузившись в размышления. Прижав лоб к стеклу, Либертэ смотрела на освещенные улицы. Она была бледна и измучена, похожа на привидение. Натанаэль обдумывал всё, что узнал за день.

– Как ты считаешь, у нас есть шансы выбраться живыми из этой передряги? – спросила девушка сдавленным голосом.

– Не знаю. Но, раз мы не убежали из города, будем сражаться. Они не получат книгу, им не удастся поймать нас. Им никогда не достанется Лариспем.

Либертэ вытерла глаза.

– Но мы всего лишь дети, – ответила она глухо. – А дети не могут спасти мир.

Натанаэль взял ее за руку и крепко сжал.

– Давай для начала спасем свою шкуру! Ты ведь помнишь, мы участвуем в Играх века. – Он улыбнулся и продолжил: – И, если выживем там, спасти Лариспем нам уже труда не составит. Согласна?

– Согласна, – прошептала Либертэ. – Я с тобой. Что мне делать?

– Надо поскорее расшифровать книгу. Я уверен, в ней мы найдем ответы на все вопросы.

Глава 9

Красный сектор

Нет ничего хуже, чем дурные знания в дурных головах. Мы не станем уничтожать книги, которые прославляют всё то, что мы отвергаем. Мы сохраним их в надежном месте в память об отсталой цивилизации, которой мы положили конец.

Из речи Мишель Лансьен

Со смерти Жана Нуара прошло три дня. Просыпаясь каждое утро после тревожной ночи, Либертэ не могла понять, почему чувствует себя так дурно. Затем вспоминала всё, что случилось, и этот груз придавливал ее на целый день – на плечи словно водружали тяжелейшую ношу. И всё же она вставала, просматривала программу на день и принималась за работу, стараясь не думать о близких.

К счастью, дел хватало. С началом Игр башня стала настоящей выставкой технических достижений. Здесь можно было детально рассмотреть все механизмы, понаблюдать за паровыми машинами, увидеть, как работает электричество. В залах давали представление механические театры. По коридорам перемещались автоматы-уборщики, неутомимо натирая полы пчелиным воском. Были здесь и парники с автоматическим поливом. Чтобы иностранные делегации могли в полной мере оценить достижения прогресса, их селили прямо в башне. Либертэ то и дело встречала в коридорах восторженных посетителей, сопровождаемых гидами в серой форме.

Как утверждали аэростаты пропаганды, основными ресурсами Города-государства были не золото и не зерно, а мозги. Либертэ знала, что патенты на изобретения лариспемских ученых продаются в другие страны за миллионы золотых быков.

Кроме выполнения основной работы Либертэ следила за удобством гостей. Телефон в ее спальне звонил не переставая. Всё время что-то случалось. То вода в ванной супруги бельгийского посла была недостаточно теплой. То механический театр в номере британского посла отказывался работать. Однажды автомат, который производил уборку в люксе испанского генерала, случайно зажевал коллекцию его военных наград. Либертэ получила в свой адрес отборную порцию ругательств, когда открыла аппарат, чтобы выудить медали, перемешавшиеся с пылью.