Игры века - Люси Пьерра-Пажо (2017)

И всё же Либертэ не думала сетовать на судьбу. Чинить механизмы, проверять проходимость труб и исправность шестеренок – всё это отвлекало ее от грустных мыслей. Когда она сосредотачивалась на работе, то удавалось на некоторое время забыть о ноше, которая давила на плечи. Либертэ словно погружалась в туман, и где-то вдалеке, словно дрожащее пламя свечи, мерцала ее любовь к Синабру. Они не встречались с той самой встречи на скотобойне. В последние дни Либертэ виделась только с Карминой.

Подруга вела себя как обычно, но Либертэ понимала: ей сейчас нелегко. Чтобы быть в курсе новостей, мастерица каждое утро читала свежий выпуск «Маленького лариспемца». Так она узнала, что мужчины, которые преследовали их на вокзале, погибли в тюрьме. Оба покончили с собой: предпочли отправиться на тот свет, а не отвечать на вопросы следствия. На стенах камеры они написали девиз Кровавых братьев. Либертэ эта сцена каждую ночь снилась в кошмарах.

Однажды она проверяла работу пневмопочты в кабинете управительницы. Стоя на верхней ступеньке приставной лесенки, грязными от смазки и пыли руками она ощупывала трубы. Старалась не смотреть, что происходит внизу. До нее доносился только звук пера, которым управительница раздраженно водила по бумаге. Ей всё время приходилось отвлекаться – непрестанно звонил телефон. Наконец управительница не выдержала. Вздохнув с досадой, она встала, приоткрыла дверь и попросила Одетту ее не беспокоить.

– Спускайся, – обратилась она к Либертэ. – Думаю, ты заслужила чашечку кофе. Я тоже.

Пару минут спустя Либертэ сидела с чашкой в висячем саду управительницы и совершенно не знала, как себя вести. Как она ни старалась украдкой вытереть руки о край юбки, испачканные пальцы всё равно оставляли следы на белом фарфоре.

Садик – маленький треугольный островок – висел над бездной на мощных стальных кабелях. Здесь росли цветы и кустарник.

Сквозь изящное кованое ограждение открывался захватывающий вид на Лариспем, но Либертэ упорно поворачивалась к нему спиной. Под ногами качался пол, и у мастерицы кружилась голова. Она избегала смотреть вниз, но и на управительницу не смела поднять глаза. Мишель Лансьен быстро поняла, в чём дело.

– Не смущайся, – сказала она Либертэ. – Ты, наверное, знаешь, что до того как стать управительницей, я была переплетчицей? Дни и ночи напролет я переплетала книги, у меня все пальцы пропитались клеем, который вонял рыбой. За свой труд я получала крошечную плату. Если бы ты увидела меня в то время, то не подумала бы смущаться. – Она придвинула к Либертэ сахарницу и тарелку с печеньем. – Иногда я жалею, что больше не работаю в мастерской. Тогда всё было иначе, куда проще. Я и мечтать не могла, что когда-нибудь буду управлять всем этим. – Она обвела рукой пространство, простиравшееся вокруг. – Даже не знаю, как долго еще всё это будет, – сказала она скорее себе, чем Либертэ.

– Что вы хотите сказать, гражданка управительница? – переспросила девушка, откусывая печенье.

Мишель Лансьен покачала головой.

– Не важно. Не буду тебя утомлять лекциями по политике. Давай-ка лучше поговорим о тебе. Одетта сказала, ты участвуешь в Играх. Очень надеюсь, что скоро все увидят, на что способна такая умница!

– Спасибо, гражданка управительница. Даже не знаю, правильно ли было с моей стороны соглашаться на участие…

– Скажи-ка, в твоей команде играет девушка, отца которой убили несколько дней назад. Она еще будет участвовать в Играх?

Либертэ грустно улыбнулась.

– Она сказала, что ни за что на свете не откажется от участия. Я пыталась ее разубедить, но она стоит на своем.

Управительница кивнула.

– Настоящая лясникамка! А еще с вами играет выпускник интерната, так?

– Да, гражданка. Его зовут Натанаэль Январский.

«Если бы ты только знала, что он мне рассказал», – подумала Либертэ. Управительница задумчиво опустила печенье в кофе.

– Сколько ему лет?

– Пятнадцать, кажется.