Стена - Марлен Хаусхофер (1963)

Приблизительно десятого мая я принялась составлять список того, что хотела взять с собой. Немного, но все же более чем достаточно, если не забывать, что все придется тащить в гору на себе. Я вычеркивала и вычеркивала, но по-прежнему оставалось слишком много. Тогда я поделила все на части. На переселение понадобится несколько дней, ведь много мне в гору не унести. Я день-деньской прикидывала, как бы распределить все порациональнее и наилучшим образом. Наконец четырнадцатого мая распогодилось и потеплело, пора было сажать картошку. Я и так опоздала, дальше тянуть было уже некуда. Еще осенью я расширила поле; сажая же картофель, заметила, что оно по-прежнему маловато и вскопала еще клочок целины. Участки разгородила ветками: хотелось узнать, повлияет ли удобрение на урожай. Одну сторону забора пришлось снести, теперь я восстановила ее при помощи сучьев и гибких веток. И вот все позади. Картошки осталось немного, зато семенную я не тронула.

Двадцатого мая началось переселение. Я упаковала большой рюкзак Гуго и свой собственный, потом мы с Луксом отправились в путь. Снега наверху не было, зеленая молодая травка сверкала под голубыми небесами. Лукс восторженно носился по мягкому лугу. Что-то заставляло его все время кататься по траве, делая смешным и неуклюжим. Я распаковала вещи, напилась чаю из термоса и улеглась на соломенный тюфяк немного отдохнуть. Хижина состояла из кухни с кроватью и маленького чулана. Долго я не вылежала, мне не терпелось осмотреть хлев. Разумеется, он был гораздо больше моего и гораздо чище, чем дом. До ключа недалеко, шагов тридцать, там все почти что в порядке, только деревянный желоб подгнил. В хлеву — небольшая поленница, пожалуй, хватит недели на две. Вообще, я решила обходиться летом валежником. Был там и топор, а больше мне ничего и не нужно. Сохранилась также посуда, несколько ведер и глиняных корчаг, наверное, в них прежде делали сыр. Хорошо, что не надо тащить кухонную утварь: для меня одной ее и так хватит. Бросалось в глаза, что подойники, в отличие от кухонной посуды, сверкали, точно так же, как хлев по сравнению с хижиной. Пастух явно строго отделял свои обязанности от личных нужд.

Лампу я тоже решила оставить дома и обходиться фонариком да свечами. А маленькую спиртовку захватила, чтобы в жаркие дни не топить. Белле и Бычку переселение явно пойдет на пользу. Наверху свежо и солнечно, а хорошей еды хватит на много месяцев. Да лето пройдет — и оглянуться не успеешь, зато мой ревматизм может совсем пройти от солнца и сухого воздуха. Лукс заинтересованно все обнюхал и казался совершенно согласным со всем, что я намеревалась предпринять. Вообще одной из очаровательнейших сторон его натуры было то, что все, исходившее от меня, он находил правильным и замечательным, но тут таилась и опасность: при его поддержке я часто решалась на неразумные и самонадеянные шаги.

За несколько дней я постепенно перенесла в горы то, что считала совершенно необходимым, и вот двадцать пятого мая настала пора прощаться с домом. Последнее время я выгоняла Беллу и Бычка попастись на прогалине, чтобы малыш немного пообвык.

Перемена повергла Бычка в радостное волнение. Он ведь не знал ничего, кроме хлева, в котором всегда сумрачно. Верно, первый день на лужайке был самым счастливым в его жизни. Я оставила на столе записку: перебралась в горы; затем заперла дверь. Пока писала, сама дивилась такой неразумной надежде, но поступить иначе просто не могла. Я тащила рюкзак, ружье, бинокль и альпеншток. Беллу вела за собой на веревке. Маленький Бычок не отходил от матери, я не боялась, что он убежит. К тому же велела Луксу присматривать за ним.