Человек из дома напротив - Елена Михалкова (2019)

Так Константин Романович поселился у огня. Те, кто пустил его, забрали шарф, пальто и ботинки, выдав взамен дырявые обноски. Мельников не возражал. Он кутался в пакеты из-под мусора, а спину от ветра защищал коробками. Поначалу его о чем-то спрашивали. Перед ним, будто морды чеширских котов, возникали из ниоткуда синюшные лица, и губы у них шевелились, а заплывшие глаза щурились, но голосов Мельников не слышал. Он тихо улыбался в ответ. Ему хотелось взять этих людей с собой, к Ольге Степановне, но он смутно ощущал, что вряд ли это возможно.

Они были к нему добры. Со второго дня окрестили Юриком – от юродивого – и делились тем, что имели сами. Впрочем, от еды блаженненький отказывался, а пил только воду. Был он так тих и светел, что, когда пара залетных пыталась отогнать его от костра, местные озверели и полезли в драку. «Юрика не трожь!»

Путь в Москву совершенно изгладился из его памяти. Необъятное хранилище его воспоминаний погрузилось во тьму; философы и их труды, студенты с дипломами, его коллеги, его монографии, тысячи прочитанных книг слились в одно целое и стали неразличимы, как деревья в ночном лесу. Но посреди этого леса вилась тропа. По ней и брел Константин Романович, немного испуганный, но твердо помнящий, что его ждут.

Знать бы только, кто именно…

Он не заметил, когда вернулась мошкара. Теперь звенело громко и почти непрерывно. Иногда его обступали деревья, а иногда все затапливала вода, в которой невозможно было дышать. И звон, неумолчный звон. Если бы хоть кто-то объяснил, куда идти! Константин Романович чувствовал, что должен что-то сделать… быть может, сказать правильные слова… Формула, открывающая двери, заклинание, что спасет его от тьмы. Тускнеет свет на тропе, к звону прибавился шум деревьев, и даже если найдется тот, кто подскажет слова, Мельников его не услышит.

«Помогите!» – пытался крикнуть он. Губы слабо зашевелились.

– Зой, чего это наш Юрик бормочет? – спросил один из сидящих рядом, приглядываясь к старику.

– А я знаю?

Они присмотрелись. С блаженненьким творилось что-то не то: он подергивался, глаза его закатились.

– Э, э! Юрец!

Зоя похлопала старика по щекам.

4

Константин Романович был близок к отчаянию. Он звал на помощь, молил о спасении, выкрикивал слова, смысла которых уже не помнил, но все было напрасно. Темнота сгущалась. На мгновение прояснившийся взгляд выхватил из тьмы безбрежную свалку, костер и людей с испитыми больными лицами. Они били Мельникова, они тянули к нему искореженные лапы. Константин Романович понял, что еще секунда – и его ничто не спасет: он провалится в адскую яму и больше не выберется.

– Ничо, у Зойки оклемаешься…

Мельников сделал колоссальное усилие и вдруг вспомнил самое важное, что было в его жизни.

– Оля, я хлеба не купил! – отчаянно крикнул он.

Звон стал невыносимым – и оборвался. Под ногами Константина Романовича снова была тропа, и вела она к московской пятиэтажке. Парусом надувался в окне белоснежный тюль, бежал ребенок, смеялась девочка, тополь шелестел на ветру, и Ольга Степановна, улыбаясь, смотрела из окна, как он приближается, размахивая пустой сумкой.

– Юрик! Юрец, не дури!

Его пытались растолкать. Но старик мягко завалился назад и уже не видел, как возле свалки тормозит машина и высокий бледный парень идет к ним, перешагивая через мусорные кучи.

Глава 14

1

А ведь в первый раз у нас такое дело, думал Сергей. Кого мы ищем? Убийцу, такого же выродка, как остальные? Матусевич, Эмиль Осин… Приятные, воспитанные, веселые студенты, умеющие произвести прекрасное впечатление.

Не придумавшие лучшего развлечения, чем убивать незнакомцев.

Театральная студия. Девочки. Блестящая карьера маячит впереди.

А они покупают ножи и расходятся по подворотням.