Завтра может не быть - Анна и Сергей Литвиновы (2021)

– Прислугу я отослал, буду сам, Шурик, тебя потчевать. Ну, давай, на ход ноги, по первой, и в парную.

Потом, правда, выпили еще и по второй, на брудершафт:

– А то я тебе, Шурик, тыкаю, а ты, как интеллигент, стесняешься.

И по третьей:

– Бог, как говорят церковники, троицу любит.

Ясна была немудрящая стратегия Вакуленко, еще усатым батькой заповеданная: поскорее напоить гостя – ведь как известно, что у трезвого на уме, то у хмельного на языке, и вообще в пьяном виде легче обнять своего классового врага.

Разделись в предбаннике. Вакуленко оказался жилистым, хотя и с намечающимся брюшком, весь поросшим седым кустистым волосом. В парилке он щедро плеснул на камни. Все зашипело, наполнилось паром, и стало трудно дышать.

– Лягай, Шурик, обработаю я тебя! – Вакуленко указал Шаляпину на полок.

Что оставалось делать – только терпеть, пока старик делает над ним замысловатые пассы веником, гонит на спину раскаленный пар, а то и хлещет с оттяжечкой по спине и ногам.

Потом наступил его черед маршала парить. Наконец потные все, мокрые, уф, выбежали, слава богу, на вольный прохладный воздух, с гиканьем и матерком обрушились в холодную воду пруда.

А затем снова немедленно в парную, и так по стародавней традиции – типа опять же бог троицу любит, повторили еще дважды. А потом, распаренные, разнеженные, сидели в покойных креслах на террасе, глядели на вечереющий пруд в кувшинках, попивали пивко, грызли раков, и в такой доверительной обстановке Шаляпин начал:

– Что бы вы сказали, Кирилл Семеныч, если вдруг нашего дорогого Никиты Сергеича в одночасье не станет?

– На «ты», Шурик, мы с тобой брудершафт пили, помнишь?! А что скажу, – осторожно начал маршал, – все мы под Богом ходим, все мы смертны.

– Так ведь надо будет кому-то власть, из рук Никитушки выпавшую, подобрать?

– А с чего вдруг, хочу спросить, ему дуба давать? Мужик он крепкий, семидесяти нет.

– А вот это обстоятельство пусть моей заботой будет, и тебе, Кирилл Семеныч, до нее касаться не надобно… Но ведь свято место не бывает пусто, и после кукурузника кому-то править придется.

– Ты мне, что ль, скипетр и державу предлагаешь?

– Тебе, Кирилл Семеныч, но и не только.

– А кому еще?

– Мне, конечно, иначе б я ничего не затевал и тебе не предлагал.

– Логично. А еще кому?

– Трем человечкам предложу, но ты средь них самый первый.

– И что ж ты мне предложишь? Министра обороны?

– Поднимай выше, Кирилл Семеныч! Председателя Совета Министров. И одновременно исполняющего обязанности министра обороны.

– Ишь ты! – воскликнул и удивленный, и польщенный Вакуленко. – Меня в премьер-министры! Ловко! А сам-то кем станешь?

– Председателем Президиума Верховного Совета Союза ССР. Проще говоря, президентом.

– А на партию кого планируешь поставить? Будешь совмещать?

– Нет, другого человечка. Но кого – пока секрет. Хотя человек надежный, хороший.

– Интересная перспектива! И как же ре-а-ли-зо-вывать будем?

Пьяным Вакуленко не выглядел, но сложные слова стал выговаривать более отчетливо.

– Как? В один прекрасный день, и, возможно, очень скоро, я тебе, Кирилл Семеныч, позвоню и скажу, что дело сделано, наш дорогой и горячо любимый руководитель отошли-с от дел с концами-с. После этого ты незамедлительно выдвигаешь свои войска в Москву, берешь под контроль все правительственные и важные стратегические объекты: телеграф, телефон, почту, газеты, радио и телевидение, вокзалы и аэропорты. Кроме того: интернируешь всех членов Президиума ЦК, зампредов Совмина и секретарей ЦК. Всю команду хрущевскую, конечно, и семью: Аджубея, Раду Никитичну, прочих.

– Интернируешь – это что такое?

– Ну, вроде как изолируешь. Сажаешь под домашний арест.

– Зачем домашний? Можно и в тюрьму. Или расстрелять.

– Зачем же сразу стрелять?

– А чтоб боялись.