Завтра может не быть - Анна и Сергей Литвиновы (2021)

Он наверняка находится в розыске, без документов, без паспорта, а там милиция, допросы, протоколы. Ах, Варя, Варя, бедная девочка! Жертва похищения, явно одурманенная сейчас каким-то препаратом. Убили ее названых родителей – маму, отчима. Менты будут терзать расспросами. А он не сможет быть рядом. Обнять, утешить, прошептать ласковые слова.

Зачем он вообще здесь? Какая это была глупость – испытать на себе препарат олигарха Корюкина! И зачем только Варя последовала за ним в прошлое?!

Но теперь уж ничего не попишешь. Может быть, Петренко сумеет вернуть их в свое время – как обещал? Но он – подлый и хитрый человек, настоящий чекист! За возможность вернуться он требует множество разнообразных услуг и, верно, подлостей. Как не хочется с ним иметь дело! А как иначе? Ладно, Данилов сам – свободный и гордый человек. Он может от возвращения отказаться и сгнить здесь, в прошлом, в тюрьме. Но Варя-то, Варя! Она с Петренко прочно связана. Она – его подчиненная и вынуждена выполнять его повеления.

Занятый невеселыми мыслями, молодой человек двигался за рулем своего собственного (но фактически угнанного) «Москвича» в сторону области. Ярославское шоссе было двухполосным – один ряд в Москву, другой – в противоположном направлении, и чтоб обогнать пылящий грузовик или телегу, приходилось выезжать на встречную. Вдоль дороги тянулись телеграфные столбы, мелькали подмосковные поселки: Тарасовка, Заветы Ильича. После Пушкино он свернул с трассы налево и поехал куда глаза глядят.

Асфальт тут же сменился проселком. Вечерело. Он проезжал подмосковные села. Пастухи гнали домой колхозные стада. На телеге везли на дойку доярок. Мальчишки босиком гоняли в пыли резиновый мячик. Под единственной на всю деревню телевизионной антенной толпился народ, покуривал: видать, гордый хозяин пригласил соседей подивиться на обновку – мерцающий голубой экран, – а теперь все вывалили и обсуждают, как широко шагнул прогресс.

Без карт, схем и навигатора Данилов зарулил куда-то к каналу имени Москвы. Удалось доехать до самой воды. Он выключил движок, разомкнул контакты, потушил фары. Совсем стемнело. Чуть слышно плескала вода. На противоположном берегу мерцали огоньки. По каналу шла груженная углем или песком баржа, из рубки разливалась радиотрансляция. Волны, дошедшие от баржи, заплескали на бетонный берег. За забором белели одноэтажные корпуса – похоже на пионерлагерь. У воды горел костерок. Там хихикали и пели под гитару – видать, вожатые развлекались.

Данилов разложил передний диван «Москвича» – он был сплошной и откидывался, образуя вместе с задними сиденьями полноценное спальное место. Ночь стояла теплая, поэтому мотор и печку можно было не раскочегаривать.

Петренко

Постепенно он привык выходить в ночную смену.

Беда заключалась в том, что и днем поспать не всегда удавалось. Шумела огромная коммунальная квартира на Чернышевского. Галдели, несмотря на увещевания Ольги, в ее коммуналке на Соймоновском. К тому же днем приходилось работать: осуществлять спецоперации, чтобы нейтрализовать Кордубцева, уничтожить его предков.

И вот первая цель оказалась достигнута: Семен Кордубцев, носитель сущности своего внучка Елисея, арестован ментами за тройное убийство. Остальные предки Елисея ликвидированы. Умерла в больнице Людмила Жеребятова. Зарезаны в своей квартире Вера и Александр Чигаревы.

Теперь можно было сосредоточиться на задании номер два: государственном перевороте. Устранении несчастного болтуна Хрущева. Но тут от него теперь мало что зависело. Оставалось быть в полной боевой готовности – и ждать.

Каждодневно к пяти вечера он приходил на работу в Большой театр. За все время, пока он исполнял роль такелажника Николая Белошвеева, удравшего торговать клубникой на Болшевском рынке, никто не проверил его личность. Перед вахтером, сидевшим на служебном входе, Петренко всякий раз взмахивал чужим пропуском с переклеенной фотографией и спокойно проходил.